Градус ностальгии в обществе зашкаливает: люди в социальных сетях сходятся в ожесточенных боях стенка на стенку, выясняя, плохим или хорошим было счастливое советское детство. Бесплатные квартиры, дружный коллектив, натуральная колбаса, первомайские демонстрации… Об этих и других далеко не однозначных атрибутах советской действительности рассказал писатель и москвовед Александр Васькин — автор книги «Повседневная жизнь советской столицы при Хрущеве и Брежневе».

— Александр, с чем, на ваш взгляд, связан рост интереса к этой эпохе? Ведь еще живы, здоровы и молоды люди, которые сами отлично помнят 70−80‑е годы!

— Это естественный ход жизни. Для тех, кто родился в середине 1970‑х годов, начинается пора воспоминаний, а что вспоминаем всегда? Юность. Что поразительно: люди не помнят плохого! Это странно, но факт. Вспоминают пирожки за пять копеек, коробок спичек за копейку, но не хотят помнить коммуналок, жутких очередей за элементарными продуктами питания… Статистика неумолима: отношение нашего общества к советской действительности с каждым днем меняется в лучшую сторону. Фигура Сталина сейчас одна из самых популярных в современном мире, а Брежнев вообще воспринимается как идеальный правитель! Колбаса была, хлеб был, войны не было — чего еще надо? Возникает иллюзия, будто это и есть идеальная жизнь. Причины я предлагаю искать в нынешнем дне.

— Как можно это объяснить?

— Во-первых, как я сказал, люди не помнят плохого. Во-вторых, сейчас можно отследить много параллелей между современным бытом и тем, как жили люди раньше. Вообще главное, чего хотят наши люди, — лишь бы не было войны. То есть мы видим: занижена планка ожиданий. Шкала потребностей не сопоставима со шкалой потребностей европейцев. Ну да, сейчас после введения санкций стали меньше ездить за границу, продукты дороже, зарплата меньше — ну ничего страшного, лишь бы не было войны… От этого и запрос на воспоминания о том, как раньше было хорошо, особенно для людей, чей уровень жизни не изменился. Да, все жили дружно и безопасно. Прибавим к этому избирательную память — получим ностальгию.

— Существует теория, что для российского — бывшего советского — человека гораздо важнее чувствовать себя частью большого и сильного государства, чем иметь комфортную сытую жизнь. На ваш взгляд, это так?

— Да, наши люди иногда действительно больше ценят принадлежность к великому государству, нежели возможность купить шампунь без очереди. Сейчас есть запрос на романтику той эпохи, хотя уже тогда над ней зло шутили. Вспомним цитату из кино про Шурика: «Давай, бухти мне, как космические ракеты бороздят Большой театр!». Уже в конце 1960‑х годов люди начали понимать: чем мощнее космическое развитие, тем меньше колбасы в магазине. Есть и мечта о стабильности. Пусть десятилетиями не меняется курс рубля к доллару, который стоил 60 копеек, но купить его было нельзя. Пусть будет не десять сортов колбасы, а два, зато стабильно. Пусть нас боятся в мире.

— Что-то похожее мы увидели на примере реакции народа на санкции: мол, пускай мы без сыра — но зато американцам покажем небо с овчинку.

— Еще Достоевский писал о непонятной тяге русского человека принимать на себя страдания, склонности к самопожертвованию за весь мир. Это глубже, чем советская идеология. Давайте вспомним историю поджога Москвы в 1812 году — радовались: ничего, что сожгли, зато Наполеона прогнали!

Однако нельзя не замечать другого. Советской власти действительно удалось создать нового человека. Советский человек — особое явление. Его идеологическое воспитание начиналось еще в детском саду. Главное для советского человека — коллектив. Упрек в том, что ты отрываешься от коллектива, был самым страшным. Все это вкладывалось в мозги с детства. Мы уже упоминали о коллективизме. Вспомните, ведь в детском саду кроватки стояли в ряд, потом пионерские лагеря с многоместными палатами… Мы все делаем вместе!

Кстати, Габриэль Гарсиа Маркес приехал в СССР на фестиваль в 1957 году, и он был поражен увиденным. Какие, говорит, удивительные советские люди — все делают вместе! Когда он поехал в подмосковный колхоз и увидел там туалет типа «сортир», был поражен, что люди даже столь интимным делом заняты вместе. Хотя, казалось бы, приехал из Колумбии, отсталой страны… Вместе ходили за грибами, вместе в театр, в поход.

Это культ массовости — когда воспринимается не отдельный человек, а некий винтик в системе. Я не хочу давать политических оценок, но нужно понимать: все это не проходит бесследно. Кроме того, как раз в то время все вокруг получало идеологическую оценку.

— То есть для нашего человека вот это — ощущение себя винтиком — комфортно и органично?

— Парадоксально, но люди действительно ностальгируют — и не только по застою, но и по временам более страшным. Воспитание было очень действенным, а потом оно дополнялось пропагандой… И сейчас мы сталкиваемся с реальностью, сформированной теми советскими людьми. Мое мнение: здесь имеет место интересный психологический поворот. Низкий, простой уровень жизни приводит к тому, что поводов для радости появляется гораздо больше. Вы приходите домой с продуктами, вы купили батон колбасы, банку горошка — вас уже встречают, это уже праздник. Про торт «Птичье молоко» и говорить нечего, это добыча! Чем труднее доставать, тем радостнее. То есть не жизнь, а сплошные праздники.

Дополнительный эффект: человек не думает уже ни о чем другом, его не волнуют философские вопросы. Главное — добыть! Найти, где что выбросили. Такая схема существования очень удобна власти.

— Кстати, одна из самых популярных тем для дебатов в социальных сетях — вопрос, действительно ли в советской Москве было все так плохо с продуктами, как рассказывают в «страшилках»?

— Нельзя забывать: Москва снабжалась по первой категории, то есть лучше, чем вся страна. Однако было свое распределение и внутри города. Например, в магазинах на правительственных трассах даже в эпоху застоя все было неплохо. Есть легенда о том, как Брежнев ехал по Кутузовскому, остановился и зашел в гастроном. Спрашивает: есть ли орехи? Не оказалось. Ничего страшного, никого не уволили, но на следующий день привезли мешок орехов. Основная масса продуктов шла в центр, где туристы ходили, а Бирюлево, Медведково или Капотня снабжались гораздо хуже.

Те, кто работал в центре, бегали в магазины днем, в обеденный перерыв, — как герои фильма «Служебный роман». Причем люди разделялись: кто-то бежал в овощной, кто-то в молочный… Если где-то «выбрасывали» зубную пасту или одежду, туда тоже ставили человека в очередь. Особенно в конце месяца, когда магазины активнее всего «выбрасывали», чтобы выполнить план. Вот оттуда все эти номерочки на руке и фразы «вас здесь не стояло!». Люди вставали в очередь, даже не зная, что продают. Даже если вещь не подходила, все равно брали — ведь ее можно было потом обменять на другую шмотку или продать с наценкой.

— Речь уже об одежде, а не о продуктах…

— Да, это тоже важный штрих к портрету советского человека. Серость и однообразие магазинной одежды порождали спекуляцию. Несколько поколений одной семьи носили одну и ту же вещь. При всей примитивности советской легкой промышленности в смысле моды вещи она делала кондовые — неубиваемые. Одни и те же ботинки запросто передавались от дедушки к сыну, а потом к внуку. Для кого-то это было поводом для гордости — донашивать отцовские сапоги! — а кто-то уставал от них. Те, у кого была возможность, изворачивались с помощью спекулянтов и фарцовщиков. Помните, в фильме «Самая обаятельная и привлекательная» героиню Муравьевой приводят к фарцовщику — и она, женщина, преобразившаяся из-за обычной импортной кофточки, даже стесняется пойти в ней на работу!

— Стеснение — интересная тема. Сейчас до сих пор есть мнение, что стремиться к комфортной жизни — это стыдно, даже если ты сам на нее заработал. К примеру, если не хочешь ехать в плацкарте и покупаешь билет в купе — все, буржуй, без вариантов!

— Давайте вспомним, как люди вынуждены были скрывать свое истинное материальное положение, когда жили в коммуналках, — и многие привыкли именно к такому образу жизни. Опасно было показывать соседям, что живете лучше, опасно, например, выбросить в общее помойное ведро банку из-под икры. Сразу возникал вопрос: а на какие доходы? И хотя сейчас уже понятно, откуда у человека доходы, стереотип остался. Кроме того, появилась категория людей, которые кичатся роскошью, — и именно они стали причиной ненависти к «буржуям». Но корни — все равно из СССР, когда на каждом шагу внушали: скромнее надо быть! Когда через десять лет после окончания войны люди ходили в гимнастерках и сапогах: не о том надо думать, чтобы одеваться, а о том, чтобы собак в космос запустить! И сегодня те, кто честно заработал на поездку в купе, а не в плацкарте, все равно вызывают раздражение: это нескромно! Все это штрихи к портрету типичного советского человека.

— Что еще можно назвать такими штрихами?

— Очевидную фальшь. К примеру, был официальный атеизм — но при этом в 1970‑е годы порядка 80 процентов населения крестились. Или когда ребенка предупреждали: ты, мол, не болтай в школе, что папа слушает радио «Свобода». Знаете, что большая часть абортов в Советском Союзе приходилась на сентябрь? Почему? Потому что отдыхать муж с женой часто ехали порознь, и на приморских курортах адюльтеры были в порядке вещей. Хотя «секса у нас не было», а семья была «ячейкой общества». Это тоже пример советского ханжества.

Кстати, общение с фарцовщиками началось в 1957 году, когда Москва принимала Фестиваль молодежи и студентов. Тогда москвичи стремились выменять у иностранцев что угодно: рубашки, значки… Тогда же произошло глобальное переосмысление образа иностранца. Например, чернокожих наши люди представляли доходягами вроде героев «Хижины дяди Тома», а они выглядели лучше наших соотечественников. Результат был весьма красноречивым, и он также шел вразрез с официальной пропагандой — весной 1958 года родилось более 500 ребятишек-мулатов. Я думаю, могло быть и больше — кто-то сделал аборт, кому-то удалось скрыть это до поры… Факты таковы, что некоторые девушки, «морально нестойкие» советские спортсменки-комсомолки, действительно после недолгого знакомства занимались любовью в кустах: не в коммуналку же вести друга-иностранца! Они были потрясены: оказывается, иностранцы такие же люди, как мы, — и поспешили в этом убедиться!

— Любимый аргумент сторонников советского строя: «Зато бесплатно!». Образование, медицина, квартира… На первый взгляд с этим сложно спорить.

— Однако люди не помнят о том, что у них не было права выбора этого «бесплатного». Когда человек тридцать лет стоит в очереди на квартиру, наконец получает ордер и въезжает туда, забывается все. Помнишь только радость и ослепление от того, что этот миг наступил.

Сейчас ты можешь решать: взять ли квартиру, пусть в ипотеку на двадцать лет, но там, где хочешь — в Капотне ли, в Преображенском ли… В советские же годы выбора не было — где дали, там и живешь. Кроме того, квартира же не становилась частной собственностью! Ты просто получаешь право ею пользоваться.

Бесплатные санатории и пионерские лагеря — не что иное, как перераспределение доходов государством. То есть власть сама решала вместо людей, на что потратить деньги. Вот вам дом отдыха — и пользуйтесь не выбирая. И на отдыхе к вам в номер в гостинице или в санатории запросто могли подселить совершенно чужого человека, в итоге посторонние люди проводили отдых вместе — казарменные условия! И это в стране, где очень высокий уровень развития промышленности, но не хватает элементарных благ.

Люди не знали альтернативы, не знали, что бывает по-другому… Конечно, часть тех, кто сегодня ностальгирует по этой системе, скучают по «халяве». Однако это скорее пример исторической амнезии — люди забывают, как доставались эти блага, какой ценой. Уж явно не легче, чем ипотека на много лет.

Слушайте также:

"Кино нашего детства". Александр Васькин — в программе «Былое и нравы» на «Вести-ФМ»

— Однако дело не только в ностальгии. Интересный феномен — мода на СССР среди 18−20‑летних. Хотя им вроде и вспоминать нечего!

— Это романтичность, свойственная их возрасту. Они не жили в ту эпоху. Скорее всего, когда они станут взрослее, точка зрения изменится. Идеализировать прошлое нормально. Однако я с большим интересом смотрю на людей, которые участвуют в исторических реконструкциях и стараются восстановить быт до мелочей.

— Уже пришло время реконструировать восьмидесятые? У коллекционеров, например, есть негласное правило: чтобы вещь считалась винтажной, ты не должен помнить ее в детстве…

— На мой взгляд, для того чтобы реконструировать эпоху, должно пройти около 50 лет. Почему? Уходит политический контекст. Остается только история быта: что люди ели, как жили? Ведь сегодня дети не представляют себе, как можно было жить без мобильных телефонов. Для них явления одного порядка — отсутствие мобильника и динозавры, например. Они не знают, что на избирательный участок ходили, чтобы купить бутерброд с икрой, и на новогоднюю елку — за этим же. А ведь для многих советских ребят главное воспоминание — этот самый бутерброд! Мне кажется, это хорошо — тот факт, что наши дети уже не будут вспоминать о еде как о празднике. Пусть они живут в другом времени, но знают свою историю — и понимают, что это была другая эпоха, пусть интересная, но не стоит к ней возвращаться. Не надо ждать квартиру тридцать лет, можно воспользоваться другими возможностями. Не надо жалеть, надо понимать, что другая эпоха — она не хуже и не лучше, она просто другая.

"Московский комсомолец"