Ваша корзина пуста
серии
Теги

Юрий Поляков: «Я никогда не оценивал людей по принципу “свой–чужой”».

Целый ряд СМИ отметил выход в свет биографии прозаика, драматурга, поэта, главного редактора «Литературной газеты» Юрия Полякова, которая открыла новую серию — «ЖЗЛ: Современные классики». Ниже мы предлагаем вашему вниманию отрывки из материалов некоторых изданий.

Читайте также: Юрий Поляков: «Эта книга — об эпохе на фоне писательской судьбы»

Издательство «Молодая гвардия» начинает в рамках знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» проект «Современные классики». Открывает цикл книга Ольги Яриковой «Последний советский писатель» — о Юрии Полякове. В томе около тысячи страниц, что объясняется не только насыщенностью творческой биографии писателя, но и стремлением реконструировать недавнее советское и постсоветское прошлое, напомнить о фактах и событиях, часто намеренно замалчиваемых или искажаемых. В книге впервые использованы никогда не публиковавшиеся дневниковые и мемуарные тексты Полякова.

Ольга Ярикова — редактор, переводчик и публицист, заслуженный работник культуры РФ:

«С героем моей книги я познакомилась, когда по заданию нашего генерального директора Валентина Федоровича Юркина брала у него интервью для книги, посвященной 75-летнему юбилею «Молодой гвардии». В ней под одной обложкой были собраны рассказы о славной истории издательства и его знаменитых авторах. В их число, естественно, попал и Юрий Михайлович Поляков.

Это было жарким летом 1997 года. Поляковы жили тогда в писательском доме на Хорошёвском шоссе, и у них был огромный ризеншнауцер, явный неврастеник, которого на всякий случай где-то заперли на время моего визита. Потом я узнала, что любящие животных Юра и Наташа непременно держат в доме собаку, а в Переделкине дом Поляковых обжили и кошки.

Мы, конечно, говорили тогда о его первом издательском договоре и первой книге, вышедшей в серии «Молодые голоса», — но и о причинах развала СССР: это было то, что больше всего занимало нас обоих, ровесников и во многом единомышленников.

И всё же мы были едва знакомы, когда в 1999-м Юрий Михайлович принес в «Молодую гвардию» рукопись романа «Замыслил я побег…», и мне поручили стать его редактором…"

«Я никогда не оценивал людей по принципу „свой-чужой“» (отрывок из интервью)

Ольга ЯРИКОВА. Что тебя отличает — точнее отличало — от писателей-почвенников? И что для тебя значит слово «почва»?

Юрий ПОЛЯКОВ. От так называемых советских почвенников меня всегда отличали, пожалуй, две особенности и одно свойство. Первое. Будучи русским человеком «рязанского разлива», я никогда не считал русскость прямым следствием родовой генетики, или крови. В национально-культурном самоопределении человека всё гораздо сложнее, причём именно для нас, русских, которые, занимая огромные территории, как бы обтекали живущие там народы и роднились ненавязчиво, а не уничтожали аборигенов, поголовно или за исключением дев, не познавших мужей. Для меня важнее «единоверие», чем «единокровие». Речь не столько о религиозном сознании, сколько о вере в особое предназначение Русской цивилизации, Русской Державы и Русского Слова. Во-вторых, я никогда не оценивал людей, их вклад в политику, общественную жизнь, культуру, литературу по принципу «свой—чужой» или, как говорят в народе, «не по хорошу мил, а по милу хорош». Мне не понятен рецензент, который хвалит плохую книгу лишь потому, что у автора нос той же формы, что и у него, критика.

Именно такую практику я жёстко пресек, едва возглавив «Литературную газету». На мой взгляд, это тупик, особенно для творческой личности, когда своему прощается бездарность, а чужому не прощается талант. К сожалению, этим грешат и почвенники, и «беспочвенники»…

ГАЗЕТА «ЗАВТРА»

В 1985 году повесть Юрия Полякова «ЧП районного масштаба» буквально перевернула вверх дном отечественную литературу. До него никто не решался так смело критиковать происходящее. Следующие книги писателя оставались не менее актуальными: «Сто дней до приказа», «Апофегей», «Козленок в молоке» и другие переведены на многие языки, экранизированы, включены в школьную программу. Сегодня Юрий Поляков — главный редактор «Литературной газеты».

1980

Я с дочкой, Алиной Юрьевной Поляковой, сегодня уже мамой двоих детей. Ей здесь полгодика. Пишу «ЧП районного масштаба» («100 дней до приказа» еще не написаны). И в перерывах между работой над скандальным произведением нянчу дочь.

Дни литературы проводились тогда по всей стране. Обычно начиналось с торжественного мероприятия с большим банкетом в областном центре, а потом делегация писателей делилась на бригады, и они разъезжались по области. Здесь я с Андреем Дементьевым и ныне покойным Давидом Кугультиновым, народным поэтом Калмыкии. Андрей Дементьев тогда был редактором «Юности» и только что напечатал мою повесть «ЧП районного масштаба».

1986

XX съезд комсомола. Я рассказал о неуставных отношениях в армии. Мне похлопали. Потом выпустили десантника, афганца, Героя СССР. Он стал говорить, что никаких неуставных отношений в армии нет и не надо клеветать. Ему аплодировали стоя. А в кулуарах художники первого курса Академии художеств Ильи Глазунова рисовали делегатов. Тогда еще молодой, а теперь известный художник Михаил Шаньков нарисовал мой портрет. И вот я стою рядом со своим портретом.

1986

Снимается фильм «ЧП районного масштаба». Слева — режиссер Сергей Снежкин. Фактически мы вывели тот тип, который сейчас стал хозяином жизни. От того, что он костюм с комсомольским значком поменял на костюм от Хьюго Босса, ничего не изменилось. Справа от меня — мой товарищ поэт и бард Анатолий Пшеничный. По профессии он дипломат, всю жизнь ездил по миру. Он человек-легенда. Весь дипломатический корпус как выпьет, поет не Розенбаума, а Пшеничного.

1987

Я с женой Натальей, с которой мы прожили 30 с лишним лет, и нашим внуком. Здесь ему полгода. Мы встречаем Новый год и одели внука в костюм Деда Мороза. Вроде бы только что держал полугодовалую Алину, а уже держу ее полугодовалого сына.

1988

Вечер в Доме литераторов. Я, еще молодой поэт, оказался между Робертом Рождественским, ныне покойным, и Егором Исаевым — представителями двух диаметрально противоположных направлений в поэзии. И я между ними. По своему положению в литературе я всегда был центристом.

ГАЗЕТА «ТРУД»

«„Держитесь!“ — сказал мне Путин. „Держусь!“ — ответил я».

Отрывок из книги:

«Однажды, участвуя в круглом столе «Патриотизм без экстремизма», который проводил в Краснодаре президент Путин, Поляков откровенно заявил, что в культуре и информационном пространстве России труднее всего приходится почему-то именно патриотам и государственникам.

Более того, искренне любить Родину сегодня даже невыгодно: молодой писатель или журналист, объявивший себя патриотом, практически сразу ставит крест на карьере — не видать ему ни премий, ни командировок, ни грантов. Вот как рассказывает об этом сам Поляков…

«Услышав мое утверждение, что деятеля культуры, объявившего себя патриотом, тут же затрут, как «Красина» во льдах, Путин посмотрел на меня долгим грустным и понимающим взглядом: — Неужели так плохо? — Хуже, чем вы думаете. Вот «Литературка» — патриотическое издание, а мы можем рассчитывать только на себя. И это в рыночных-то условиях! Зато любое либеральное издание, хамящее Кремлю по всякому поводу, сосет и западных грантодателей, и отечественное вымя. — Напишите мне письмо! — Уже написал. — Отдадите мне, когда закончим разговор. Ну, продолжим. Высказывайтесь! Смелее! Не тридцать седьмой год на дворе…

Актер Василий Лановой, сидевший рядом, поощрительно ткнул меня в бок. Дожидаясь окончания, я ловил на себе сочувственные взгляды участников дискуссии и неприязнь разного рода чиновников, но особенно злопамятно поглядывал президентский советник, похожий на конферансье Апломбова из образцовского «Необыкновенного концерта».

Едва круглый стол завершился, я ринулся к руководителю с письмом в руке, но был остановлен охраной: «Нельзя!» — У меня письмо. — Давайте, я передам, — ласково предложил «Апломбов» и выдернул из моих пальцев конверт.

Вдруг на пороге Путин оглянулся, нашел глазами меня и спросил: — Письмо-то где? — У меня его забрали. — Кто-о? — Вот… он…, — я кивнул глазами на явного советника. — Э-э, нет, этот обязательно потеряет. Давайте мне…

Взяв письмо и приложенный к нему свежий номер «ЛГ», он покинул режимное помещение. А мы двинулись к автобусам.

Я прошел мимо группы чиновников, обсуждавших круглый стол. Донеслись жаркие слова недовольства, касавшиеся меня, неуправляемого. Видимо, они полагали, что обсуждение проблем патриотического воспитания должно проходить в тихом благолепии, как именины парализованной бабушки.

На подъезде к аэропорту автобус был неожиданно остановлен. Вошли два стриженых крепыша: — Кто Поляков? — Я! — откликнулся я. — И я! — встал политолог Леонид Поляков. — Юрий Михайлович?

— Я… — Пойдемте! — Ну вот, а сказали, что теперь не тридцать седьмой! — вдогонку вздохнул Лановой. — Держись, Юра!

На улице мне дали в руки большой телефон с антенной и предупредили: — Говорите громче. В вертолете плохо слышно.

И действительно, из трубки сквозь стрекот донесся голос Путина: — Юрий Михайлович, я прочитал и письмо, и газету. Вы все правильно пишете. Жаль, что тем, кто меня поддерживает, живется так непросто. Постараюсь помочь. Я уже дал поручение…, — и он назвал имя «Апломбова»… — Спасибо, Владимир Владимирович… — Держитесь! — Держусь! — ответил я упавшим голосом.

Когда вернулся в автобус, меня спросили, конечно, зачем и куда уводили. — С Путиным говорил. Он звонил из вертолета… — Тебе?! — Мне… Стало слышно, как тикают дорогие часы на руке у министра.

Пока летели из Краснодара в Москву, я перечокался и переобнимался с руководителями всех уровней. Такого количества добрых слов от чиновников и деятелей культуры я не слышал никогда".

«КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»

«Стыдно. Пожалуй, именно это слово наиболее пол­но передает то состояние, в котором ныне пребывает любой здравомыслящий человек…»

(отрывок из книги)

«Поляков вспоминает, что «либеральная пресса ра­довалась расстрелу Белого дома, радовались журналисты и политики, которые теперь бубнят и взвизгивают, что мы живем в полицей­ском государстве… Именно те, кто призывал «раздавить гадину», сегодня утверждают, что у нас мало демократии. А из-за кого ее мало? Ведь в 1993-м это была точка бифуркации, развилка…».

В те же дни вышли и статьи Полякова. Он был фак­тически единственным, кто после прозвучавших пу­шечных залпов публично заявил о своем несогласии с произошедшим. Вот что он писал в статье «Смена всех», вышедшей в газете «Век» 1 октября, за два дня до роко­вых событий:

«Стыдно. Пожалуй, именно это слово наиболее пол­но передает то состояние, в котором ныне пребывает любой здравомыслящий человек, если он воспринимает Россию как Отечество, как свой дом, а не дешевую меблирашку, откуда можно в любой момент съехать, при­хватив с собой казенный табурет с жестяной биркой на боку.

…Мне стыдно, что президент устал. Во всех смыслах. Достаточно, даже не обладая специальными знаниями, взглянуть в его лицо, появляющееся на телеэкране.

…Мне стыдно за наш разогнанный парламент. <…> В их кобуре, которую они так значительно оглаживали, пикируясь со своими исполнительными противниками, оказался огурец. А ведь это фактически те самые люди, что в 91-м активно участвовали в августовских игрищах. Они же отлично знают, как это делается. Они же знают, что подвыпившую массовку можно объявить героиче­скими защитниками, а можно — обнаглевшей чернью и люмпенами. Все зависит от того, кто обладает «Остан­кино». Да, большую часть парламента нужно было дав­но выгнать из политики за профнепригодность без вы­ходного пособия! Но разгонять парламент — это совсем другое…

Мне стыдно за нашу отечественную интеллиген­цию — она так и осталась советской в самом неизъяс­нимом и неисчерпаемом смысле этого слова. <…> Ее за­дача — помочь правильно установить парусную систему государственного корабля, а не дуть в паруса, лиловея от натуги и стараясь, чтобы их усердие заметил если не ка­питан, то хотя бы старпом…".

«СВОБОДНАЯ ПРЕССА»

УСПЕХ НЕ СТОИТ ОБРЕЗАНИЯ

Отрывок из книги:

«Когда Юрий вернулся из армии, ему следовало в те­чение месяца встать на комсомольский учет по месту работы. Работы, как мы помним, поначалу и не было. Выручил Сергей Мнацаканян, с которым Юра не раз выступал на различных вечерах. Учитывая газетные и журнальные публикации и участие Полякова в семинаре на Красной Пахре, Сергей принял активного литератора на учет, хотя это и было не совсем по уставу. Понять его можно: многие комсомольцы вверенной ему организа­ции были из литературных семей, и их общественная ак­тивность, как говорится, стремилась к нулю. Но кто-то ведь должен был устраивать субботники в подшефном зоопарке, выступать в школах и ПТУ, да и Ленинский зачет и Трудовую вахту навстречу шестидесятилетию ВЛКСМ никто не отменял. В те времена в престижные, тем более творческие профессии из нижних социальных страт попадали только очень целеустремленные и цель­ные личности. Встав на учёт в комсомольскую органи­зацию Союза писателей, Юрий сделал первый шажок к своей цели. Вот что сам он говорит о советской системе социальных лифтов: «Ныне всё, окрашенное в совет­ские, партийные или комсомольские цвета, принято по­давать как негатив, возможный только в «тоталитарном совке». Это, конечно, не так. Никого ведь не смущает, что многие западные знаменитости начинали свое вос­хождение к профессиональным высотам, например, с бойскаутского движения или с молодежных отделений крупных политических партий. На мой взгляд, различного рода объединения и институты советской эпохи давно пора рассматривать без идеологического преду­беждения как историческую реальность. В противном случае как нам оценивать отдельные периоды биогра­фии многих известных людей? Например, как объяс­нить увлечение общественной работой пламенной ком­сомолки 1950-х Натальи Дмитриевны Солженицыной?»

Тем временем Сергею Мнацаканяну перевалило за тридцать, и партком Московской писательской орга­низации озаботился сменой комсорга. Вполне законо­мерно выбор пал на Полякова: высшее гуманитарное образование, публикации в центральной прессе, служба в армии, опыт комсомольской работы и работы в райко­ме. На это скромное, не обеспеченное зарплатой место рассматривались тогда еще две кандидатуры: поэт Вла­димир Топоров и драматург Александр Ремез. Первый незадолго до этого, находясь в творческой командиров­ке, попал в пьяную драку, а второй, по слухам, собирался возвратиться на историческую родину. Оба они, очень талантливые люди, не реализовавшие отпущенный им дар, до срока ушли из жизни, как показывает практика, от интернационального, а не чисто русского, как при­нято считать, недуга".

«ЛИТЕРАТУРНАЯ РОССИЯ»