Рассказ о сложных взаимоотношениях Фицджеральда и Хемингуэя.

Нет

В книге подчёркивается характерная для Фицджеральда двойственность — важная черта, необходимая для понимания раздиравших писателя противоречий. Ещё его современники отмечали, что, по сути, было два Скотта: один — уверенный в своём таланте и успехе, трудолюбивый, чуткий и заботливый, а другой — высокомерный эгоист и разгильдяй с комплексом неполноценности. Шейла Грэм двуликого Фицджеральда вспоминала так: «Один был добрый, другой — жестокий. Один — взрослый, другой — так ребёнком и оставшийся. Один хотел, чтобы его любили, чтобы им восхищались; другой — чтобы его ненавидели. Один стремился к тому, чтобы людям было хорошо; другой кромсал людей на части. Один заботился о своём здоровье; другому на собственное здоровье и благополучие было наплевать. Один Скотт был заботливым мужем и любящим отцом; другой — жену угнетал, а дочь преследовал нескончаемыми нотациями». К слову, один из интересных фактов, почерпнутых мною из книги — трогательная история любви Фицджеральда и вышеупомянутой журналистки Шейлы Грэм, скрасившей последние годы жизни писателя. Благодаря её благотворному влиянию, он окончательно бросает пить, берётся за ум и с новыми силами возвращается к творчеству. Супруга Скотта Зельда тоже была не без греха: терзала его своей любовной связью с французским лётчиком Эдуардом Жозаном. Именно поэтому в произведениях Фицджеральда французы предстают носителями худших человеческих качеств. Автором книги последовательно вскрывается глубокая автобиографичность всех романов и большинства рассказов писателя. В героях практически каждого его произведения можно без труда узнать чуть загримированного Фицджеральда и эксцентричную Зельду. Зельда, наряду с бессменным редактором Скотта Максом Перкинсом и его лучшим другом Хемингуэем, является ключевой фигурой в рассказе о жизни писателя. В книге поэтапно прослеживаются причины разлада дружбы Фицджеральда с Хэмом и история психической болезни Зельды, на неадекватность которой одним из первых обратил внимание именно Эрнест. Хемингуэй, невзлюбивший Зельду с самого начала, считал, что она попросту ревновала Скотта к его работе и славе и намеренно мешала ему писать, втягивая своего неусидчивого мужа в затяжные попойки и кутежи. Хемингуэй же, в 30-е годы при каждом удобном случае твердивший о том, что Фицджеральд «исписался», приложил много усилий к тому, чтобы похоронить славу своего «друга» и предать его творческое наследие забвению. Примечательно, что Хэма, надоедливо учившего Фицджеральда жить, чуть ли не злорадствовавшего его «моральному банкротству» (излюбленное выражение Скотта) и недугу Зельды, судьба в итоге щедро «наградила» теми же самыми бедами. Книга ботата на множество интересных фактов о деятельности Фицджеральда в Голливуде, где он несколько лет подрабатывал сценаристом. Так, Скотт был одним из сценаристов фильма «Унесённые ветром» по одноимённому роману Маргарет Митчелл, принимал участие в экранизации «Трёх товарищей» Ремарка, а одним из его соавторов был Олдос Хаксли. Автор данной биографии не оставил без внимания и многочисленные рассказы Фицджеральда, зачастую писавшиеся на скорую руку ради заработка, подчеркнув, что далеко не все из них были некачественными однодневками. В книге объективно и пронзительно рассказывается о том, как блистательный король «века джаза», ставший одним из самых популярных и высокооплачиваемых писателей своей эпохи, десятилетие спустя остался наедине со своими неразрешимыми проблемами, всеми брошенный и забытый. Но даже тогда он искренне верил, что всё наладится, и продолжал писать до последнего. Вот он, великий «дар надежды», воспетый в «Гэтсби».

В книге объективно и пронзительно рассказывается о том, как блистательный король «века джаза», ставший одним из самых популярных и высокооплачиваемых писателей своей эпохи, десятилетие спустя остался наедине со своими неразрешимыми проблемами, всеми брошенный и забытый. Но даже тогда он искренне верил, что всё наладится, и продолжал писать до последнего. Вот он, великий «дар надежды», воспетый в «Гэтсби».

Нет

«Я должен выделяться во всём, что бы ни делал… должен утвердить себя… Я не в силах жить без того, чтобы меня не любили, обойтись без того, чтобы меня не похвалили…» В книге подчёркивается характерная для Фицджеральда двойственность — важная черта, необходимая для понимания раздиравших писателя противоречий. Ещё его современники отмечали, что, по сути, было два Скотта: один — уверенный в своём таланте и успехе, трудолюбивый, чуткий и заботливый, а другой — высокомерный эгоист и разгильдяй с комплексом неполноценности. Шейла Грэм двуликого Фицджеральда вспоминала так: «Один был добрый, другой — жестокий. Один — взрослый, другой — так ребёнком и оставшийся. Один хотел, чтобы его любили, чтобы им восхищались; другой — чтобы его ненавидели. Один стремился к тому, чтобы людям было хорошо; другой кромсал людей на части. Один заботился о своём здоровье; другому на собственное здоровье и благополучие было наплевать. Один Скотт был заботливым мужем и любящим отцом; другой — жену угнетал, а дочь преследовал нескончаемыми нотациями». К слову, один из интересных фактов, почерпнутых мною из книги — трогательная история любви Фицджеральда и вышеупомянутой журналистки Шейлы Грэм, скрасившей последние годы жизни писателя. Благодаря её благотворному влиянию, он окончательно бросает пить, берётся за ум и с новыми силами возвращается к творчеству. Супруга Скотта Зельда тоже была не без греха: терзала его своей любовной связью с французским лётчиком Эдуардом Жозаном. Именно поэтому в произведениях Фицджеральда французы предстают носителями худших человеческих качеств. Автором книги последовательно вскрывается глубокая автобиографичность всех романов и большинства рассказов писателя. В героях практически каждого его произведения можно без труда узнать чуть загримированного Фицджеральда и эксцентричную Зельду. Зельда, наряду с бессменным редактором Скотта Максом Перкинсом и его лучшим другом Хемингуэем, является ключевой фигурой в рассказе о жизни писателя. В книге поэтапно прослеживаются причины разлада дружбы Фицджеральда с Хэмом и история психической болезни Зельды, на неадекватность которой одним из первых обратил внимание именно Эрнест. Хемингуэй, невзлюбивший Зельду с самого начала, считал, что она попросту ревновала Скотта к его работе и славе и намеренно мешала ему писать, втягивая своего неусидчивого мужа в затяжные попойки и кутежи. Хемингуэй же, в 30-е годы при каждом удобном случае твердивший о том, что Фицджеральд «исписался», приложил много усилий к тому, чтобы похоронить славу своего «друга» и предать его творческое наследие забвению. Примечательно, что Хэма, надоедливо учившего Фицджеральда жить, чуть ли не злорадствовавшего его «моральному банкротству» (излюбленное выражение Скотта) и недугу Зельды, судьба в итоге щедро «наградила» теми же самыми бедами. Книга ботата на множество интересных фактов о деятельности Фицджеральда в Голливуде, где он несколько лет подрабатывал сценаристом. Так, Скотт был одним из сценаристов фильма «Унесённые ветром» по одноимённому роману Маргарет Митчелл, принимал участие в экранизации «Трёх товарищей» Ремарка, а одним из его соавторов был Олдос Хаксли. Автор данной биографии не оставил без внимания и многочисленные рассказы Фицджеральда, зачастую писавшиеся на скорую руку ради заработка, подчеркнув, что далеко не все из них были некачественными однодневками.

Александр Яковлевич Ливергант просто превзошел все мои ожидания от книги о Фицджеральде. Безусловно, биография «Фица» написанная Эндрю Тернбуллом — интересна, более подробна, но А. Я. Ливергант заставил посмотреть на Фрэнсиса Скотта — другими глазами; заставил пожалеть его и сожалеть, пусть он и не был образцовым человеком. Краткость книги — минус, но она, тем не менее, оказалась очень содержательной.

Александр Яковлевич Ливергант просто превзошел все мои ожидания от книги о Фицджеральде. Безусловно, биография «Фица» написанная Эндрю Тернбуллом — интересна, более подробна, но А. Я. Ливергант заставил посмотреть на Фрэнсиса Скотта — другими глазами; заставил пожалеть его и сожалеть, пусть он и не был образцовым человеком. Краткость книги — минус, но она, тем не менее, оказалась очень содержательной.