Пушкин и белены объевшаяся баба
Рассуждая о любви, легко сбиться на непристойность либо излишний романтизм. В этой деликатной сфере требуется особенный такт. Известно, что любвеобильное сердце великого поэта Александра Пушкина было широко открыто для прекрасного пола, без различия статуса и положения женщин. Крепостной любовью Пушкина литературоведы называют Ольгу Калашникову.
Портрета этой девушки из "сельца Михайловского" Опочецкого уезда Псковской губернии живописцы нам не оставили. Неизвестен ни год, ни даже место ее рождения. По очень осторожным предположениям Ольга Михайловна Калашникова появилась на свет в имении Петра Абрамовича Ганнибала — в Петровском, в период с первой половине июля 1805-го до марта 1806 года. Нарекли ее при крещении в честь святой благоверной княгини Ольги, супруги великого князя Игоря, память которой православная церковь чтит 11 июля по старому стилю. Пока бойкая (пушкинский эпитет) дворовая девчонка Олька носилась по Михайловскому, старший ее шестью годами Александр пробавлялся рифмами в царкосельском Лицее.
Поскольку "описание росту и примет" сенной (т. е. горничной) девки Ольги Калашниковой, к сожалению, не сохранилось, обратимся к пушкинистам. В малой серии знаменитой ЖЗЛ недавно вышла биография Ольги Калашниковой, написанная Михаилом Филиным. Поскольку специалист знает о своем предмете намного больше нас, то не зазорно его лишний раз и процитировать. В частности, Александр Сергеевич сравнивал Ольгу с "чухонкой" Эдой из одноименной поэмы Евгения Боратынского, которую читал в ссылке. В 4-й главе "Евгения Онегина", которая создавалась в селе Михайловском, среди постоянных трудов анахорета упоминались и невинные развлечения:
… Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцалуй…
Некоторые литературоведы отрицают портретное сходство с Ольгой Калашниковой на том основании, что этот фрагмент романа почти дословный перевод из элегического стихотворения французского поэта Андре Шенье (André Chénier) "Шевалье де Панжу" (Au chevalier de Pange): Le baiser jeune et frais d'une blanche aux yeux noirs (буквальный перевод: "Юный и свежий поцелуй белолицей и черноокой [девушки]"). Оказывается, русский поэт употребил местечковое, а именно псковское словечко "белянка", которое не совсем соответствует французскому blanche. И более нигде это словечко у Пушкина не встречается.
Михаил Филин нас просвещает о значении слова "белянка", которое означает не столько белолицую девушку с белой кожей, сколько характеризует "пригоженьких", "белокурых, светлорусых" юниц.
"Немудрено, — пишет Филин, — что лицейский друг Пушкина, Иван Пущин, навестивший опального поэта 11 января 1825 года, сразу остановил взор на дочери управляющего. "Вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи, — вспоминал декабрист. — Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других, не сообшая, однако, Пушкину моих заключений". Не просто роман, а полноценная связь поэта с крепостной девкой началась поздней осенью или ранней зимой 1824 года, когда из деревни уехал Сергей Львович Пушкин, бдительный "шпион", присматривавший за сыном. Кстати, до начала декабря отсутствовал и отец девицы, Михайла Калашников.
В своей книге Михаил Филин сообщает: "Амурное приключение не оставило Александра Пушкина равнодушным. Он стал реже посещать тригорских соседок, даже обозвал их (в письме от 4 декабря 1824 г.) "несносными дурами". А когда в середине декабря в село Тригорское в очередной раз приехал погостить дерптский студент Алексей Вульф, брат барышень, то Пушкин, среди прочего, откровенно поведал знакомцу о завязавшемся "романе". В ответ Вульф, тонкий и циничный знаток предмета, "холодный ремесленник любви" (П.Е. Щёголев), принялся вышучивать сентиментальность питомца муз".
Многие, в том числе и пушкинист В. В. Вересаев, усмотрели в происходящем банальное физиологическое отправление, назвав их связь "типическим крепостным романом, — связью молодого барина с крепостной девкой". Правда, всепоглощающей страсти у Пушкина, совершавшего набеги на Тригорское, где он "миртильничал" и одерживал безоговорочные победы, не было и в помине, но не было и тривиального увлечения. Страсть барина и крестьянки продлилась почти полтора года. Однако будущего их любовь не имела, несмотря на общего ребенка.
Ничего не подозревавшие родители Ольги должны были уехать сначала в столицу, а оттуда в Москву. Назначенный Пушкиным-старшим управляющим имением Болдино Михайла Калашников в апреле 1826 года вместе со всем семейством засобирался в дальний путь. Вместо денег (их у него попросту не водилось) Пушкин вручил своей вчерашней любовнице письмо, которое надлежало отнести другу поэта в Первопрестольной.
"Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил, — писал Пушкин в письме к князю П. А. Вяземскому. — При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке, если то будет мальчик. Отсылать его в Воспитательный дом мне не хочется, а нельзя ли его покамест отдать в какую-нибудь деревню — хоть в Остафьево. Милый мой, мне совестно ей-богу… но тут уж не до совести".
Пушкинскую цидулку князю вручила не Ольга, а присланный от него "человек", коим оказался отец девушки. Поэты могли портить девок, а вот "шифроваться" не умели. Неловко вырвавшиеся у Вяземского фразы про Ольгу и, положенная на мозолистую ладонь ее отца монета, заставили управляющегося крепко задуматься. Крепостные девки у бар фигурировали в весьма определенных случаях. Сопоставив известные ему факты, старик Калашников пришел к однозначному выводу о том, кто соблазнитель его дочери.
На исходе прошлого столетия музейные работники отыскали метрическую книгу болдинского Успенского храма. Михаил Иванович Калашников прикрыл грех дочери фиктивной записью в церковной книге, где мать ребенка записана как крестная, что давало ей право воспитывать дитя. Исследователи личной жизни Пушкина полагают, что, родившийся недоношенным, 1 июля 1826 года Павел Александрович, умер спустя два с половиной месяца по естественной причине.
За три месяца болдинской осени 1830 года Пушкин создал множество творений в прозе и стихах, а вот о его встречах с Ольгой Калашниковой никаких документов не сохранилось. Хотя бывшая пассия определенно находилась в имении и наверняка виделась с барином. Отзвуки этих свиданий пушкинисты находят в его строчках, разбросанных в разных произведениях, но ничего определенного даже они сказать не могут — так одни лишь домыслы…
Вот что на этот счет думает Михаил Филин: "Александр Пушкин увлек свою давнишнюю подругу в изменившуюся реку. Сам он ходил в женихах, был без пяти минут супругом — и мечтал об обладании Natalie с Никитской. А узнавшей эту новость Ольге надлежало не только щеголять маской нежной Эды, тайком ревновать и горевать об ускользающем курчавом барине, — но и думать о собственном завтрашнем дне, о скором закате, обо всех Калашниковых, родителях и братьях. И быть вечно ждущей увядающей "белянкой" ей не хотелось". Деловитая, как пишет пушкинист, Ольга "довольствуясь настоящим, не упускала из виду и будущее. Там за нее — и, конечно, за родню — должны представительствовать и месяцы пылких страстей, и могилка младенца Павла".
И далее: "В Болдине Александр Пушкин дал клятвенное обещание "всегда делать милость" семейству Калашниковых. Для Михайлы и остальных эти слова барина были пределом мечтаний: они обрели заступника. Погашение долгов перед Ольгой началось уже 4 октября 1830 года, то есть вслед за посещением местного погоста". Могилка, в которой навеки упокоился его сынишка, произвела неизгладимое впечатление на душу поэта и он даровал волю своей крепостной и возлюбленной. "Дворовая девка Ольга Михайловна дочь Калашникова", как было написано в "домовой отпускной", выходила "вечно на волю". Навечно в русской поэзии остались бессмертные пушкинские строки: "Прощание", "Для берегов отчизны дальней…", "Заклинание", строфы "Евгения Онегина". На все это Пушкина вдохновила его "крепостная любовь".
Дальнейшая жизнь Оленьки Калашниковой сложилась неудачно. Она вышла замуж по расчету за дворянина, вдовца, имевшего 7-летнего сына, Павла Степановича Ключарева. Дворянский заседатель земского суда, 35-летний титулярный советник (по Табели о рангах чиновник IX класса имел более высокий чин, чем А. Пушкин) Ключарев на поверку оказался едва ли не нищим и к тому же алкоголиком. Корыстные Калашниковы прозрели почти сразу после свадьбы.
В письме Михайлы Калашникова к Александру Пушкину от 15 марта 1832 года сказано: "Дочь толки тем несчастлива, что ничего нет у него, что было все описано то теперь при должности живуть кое как, а без должности, хотя по меру ходи". Вскоре мелкий дворянчик и вовсе оставил службу, превратившись в нахлебника болдинского управляющего. Ко всем горестям Михайлы Калашникова добавились тяжелая болезнь жены и замаячившая отставка с должности управляющего болдинским имением. Но жизнь, как зебра, то черная, то белая полоса, и письмо Оли Ключаревой Александру Пушкину сыграло свою роль. Помещик соблаговолил дать Михайле прибавку к жалованью, взял к себе дворецким его сына, 27-летнего Василия Калашникова. Коллежская советница Ольга Ключарева в 1833 году родила сына — Михаила Павловича.
А что же Пушкин? Он тем временем закончил "Сказку о рыбаке и рыбке". Не только детки, но и взрослые зачастую не подозревают, что эта небывальщина из немецких сказок братьев Гримм имела самое прямое отношение к личной жизни русского поэта. Померанскую сказку Александр Сергеевич перелопатил основательно. Опуская ненужные подробности, скажем, что в черновике Пушкина его жадная "черная крестьянка", ютившаяся в "ветхой землянке", жила "на Ильмене на славном озере" — рядом с Михайловским. Остальное хорошо известно по опубликованной рукописи.
Что ты, баба, белены объелась?
Ни ступить, ни молвить не умеешь!
Насмешишь ты целое царство.
Конечно, это про старуху, а не про Олю Ключареву, сиречь Калашникову. Однако на этом роман поэта и его музы вышел вон.