«Но я люблю – за что, не знаю сам…»
«Творчество Лермонтова до сих пор еще почти не осмыслено как историко-литературный факт», –писал Б.Эйхенбаум во введении к своей монографии «Лермонтов» (1924). Удивительно, но его слова актуальны до сих пор. Да, есть наследие замечательных лермонтоведов–И.Л.Андроникова, В.Э.Вацуро, Д.Е Максимова, Л.И.Вольперт и других. Да, естьтакой фундаментальный итог знаний, как «Лермонтовская энциклопедия» (1981). Ее разделы отличаются выверенностью и точностью научного исследования.Дано определение творческих заслуг поэта: Лермонтов отошел от формальных проблем лексики и жанра и сосредоточил свое внимание на усилении выразительной энергии стиха, на придании поэзии эмоционально-личностного характера. Поэзия приняла форму лирического монолога, стих явился заново мотивированным — как излияние взволнованности, как естественное выразительное средство.
Это так, и каждый год появляются новые интересные работы о произведениях Лермонтова. Однако один раздел науки о нем поныне не прояснен до конца — творческая биография поэта. В некоторых отношениях она просто некое царство гипотезы. Исследователи располагают ничтожно малым количеством документов ичрезвычайно противоречивыми свидетельствамисовременников. Столько неясностей, неопределенности, белых пятен, сколько есть в биографии Лермонтова, пожалуй, нет ни у кого из великих русских писателей XIX в.
Хотя попытки создания его биографии предпринимались неоднократно и каждый раз привлекали к себе большое внимание. В одной только серии «ЖЗЛ» их было уже четыре: в 1891 году, еще при Ф.Павленкове, вышла книга А.М.Скабичевского, в 1944 году в рамках серии «Великие русские люди» увидел свет «Лермонтов» С.Н.Дурылина, в 2010 году – В.В.Афанасьева и в том же году аудиокнигой был издан «Лермонтов» П.Е.Щеголева (первая публикация 1929 г.)
Самой же последней новинкой является работа Валерия Михайлова (р.1946), поэта, писателя и историка из Казахстана. Как заповедь он использовал слова Александра Блока: «Почвы для исследования Лермонтова нет – биография нищенская. Остается «провидеть» Лермонтова».Но на самом деле ничего «провидеть» не стал. Нет в его книге ничего визионерского, ничего пришедшего прямиком «оттуда», похожего на «Розу мира» Андреева. Не его это роль – медиума или прорицателя.Михайлов просто еще раз заново прочел все лермонтовское наследие, читанное им неоднократно за долгую жизнь. И сделал это с большим чувством, как юноша, окрыленный и потрясенный своей первой влюбленностью, при этом наделенный качественным взрослым умением точно описывать свои переживания собственными словами или удачно находить соответствия в богатом запасе написанного до него.
Книга В.Михайлова очень темпераментная, динамичная, страстная. Автор нигде не позволил себе сбавить темп и эмоциональный накал, передавая читателю свое глубинное впечатление о жизни Лермонтова как о буре, то скрытой, то явной, но не стихающей ни на минуту. И, наверное, не ошибся. Все мы помним: «А он, мятежный…» - разве надо тут что-то еще доказывать?
Но автор доказывает, хотя, признаться,не располагает новой информацией. Его текст – это большей частью компиляция, сращенные друг с другом объемные цитаты из ранее освоенного биографического багажа. Нопри чтении как-то не возникает желания подсчитать количественное соотношение закавыченных отрывков и авторских связок между ними ради ехидного упрека в несамостоятельности. Потому что по большому счету автор честен по отношению к читателям. Он сумел дать нам свое видение жизни Лермонтова, его души, его страстей, его тайн. Он спорит с теми, кто критиковал поэта, – например с философом В.М.Соловьевым, и спорит так упорно, так лично-обиженно, что одной только силой чувств привлекает на свою сторону. Вот цитата из Соловьева: «Я вижу в Лермонтове родоначальника того настроения и направления чувств и мыслей, которые можно именовать «ницшеанством»… Презрение к человеку, присвоение себе заранее какого-то исключительного, сверхчеловеческого значения и требование, чтобы это ничем не оправданное величие было признано другими…» А вот возражение с восклицанием: «Ну, где же это презрение к человеку в «Бородине» или в «Песне про купца Калашникова? Днем с огнем не найти!» А затем – прилежные выписки из Ключевского, который лучше всех, по мнению В.Михайлова, понял «Думу»: «Редко платят такую тяжелую дань предрассудкам и порокам своей среды, какую заплатил Лермонтов. Но тем неодолимее было его нравственное отчуждение от нее. Он как будто мстил ей за жертвы, какие принужден был принести…»
Цитат, заимствований много, но все – без грубых швов, с сохранением единства впечатления. И с очень скорым пробуждением благодарного отклика на пафос автора, на его желание увлечь читателя в самый широкий простор лермонтовской поэзии, вступить в круг верных и посвященных. И если не визионерство, то тайна нас все-таки ждет: «Горячность, присущая тому, кто носит имя Михаил, по Флоренскому, наивысшая ступень богоподобия, свойственна Архистратигу Небесных сил, мгновенный огонь – кому спасение, кому гибель…»
Михайлов В.Ф. Лермонтов: Один меж небом и землёй. – М.: Молодая гвардия, 2012. – 618 с.: - ил. – (Жизнь замечательных людей)