«Вы отдавали себе отчет в том, что избиваете крупнейшего военачальника?»

 Новая биография маршала Кирилла Мерецкова — это биография обычного советского военачальника. Именно этим книга и интересна.
Родившись под самый занавес XIX века, маршал Советского Союза Мерецков скончался в 1968 году, когда советский режим, на защиту которого он положил свою жизнь, исчерпал утопическое горючее для развития. Такой временной разброс делает его жизнеописание, выполненное Николаем Великановым, увлекательным чтением о советской истории.
Родившись в глубокой рязанской провинции, накануне Первой мировой войны Мерецков приезжает в Москву, где и остается вплоть до 1917 года. В главный год русской истории XX века он становится большевиком, а еще через год поступает на службу РККА. И с тех пор его судьба неразрывно связана с Красной армией: Гражданская война в России, Гражданская война в Испании, Финская война, Великая Отечественная. Не избежал он и политических репрессий.
Биография Мерецкова интересна тем, что она не уникальна. Это тот самый случай, когда по жизненной летописи отдельно взятого человека можно судить по целой эпохе.
«Русская планета» с разрешения издательства «Молодая гвардия» публикует фрагмент, рассказывающий об аресте Мерецкова в первые дни Великой Отечественной войны.
Он не мог себе представить даже в самом страшном сне, что произойдет с ним — заместителем наркома обороны, генералом армии, Героем Советского Союза — на второй день после начала Великой Отечественной войны...
Кирилл Афанасьевич Мерецков находился в Ленинграде. Под вечер 23 июня пришла срочная телеграмма от Тимошенко: «Немедленно вылететь Москву, прибытием явиться Кремль». У него не было ни малейшего сомнения, что экстренный вызов наркомом связан с предстоящим направлением на ответственный участок борьбы с вторгшимися на советскую территорию фашистскими войсками.
Самолет приземлился на московском аэродроме в 19 часов 10 минут. Едва подрулил к стоянке, как тут же к нему подкатил наркоматовский «паккард».
Шофер Григорий Широков быстро домчал Мерецкова до оборонного ведомства. Дежурный уведомил: у генерала есть еще тридцать минут. Кирилл Афанасьевич забежал в свой кабинет, побрился, переоделся в чистый мундир и снова — в машину.
— Давай, Гриша, быстрее, в Кремль, — бросил Широкову.
В Кремле в этот момент принималось решение о создании Ставки Главного командования Вооруженных Сил СССР. Формировалась группа постоянных советников из числа наиболее известных государственных и военных деятелей. В ее состав включался и Мерецков.
За час до приезда Мерецкова в Кремль прибыл комиссар государственной безопасности первого ранга В. Н. Меркулов, бывший первый заместитель наркома внутренних дел СССР, а теперь глава нового наркомата — государственной безопасности (НКГБ). (При этом Меркулов не выходил из подчинения Л. П. Берии, так как тот являлся заместителем председателя СНК, одновременно оставаясь наркомом внутренних дел.) О чем шеф НКГБ докладывал членам ЦК и правительства, неизвестно, но когда «паккард», проехав Спасские ворота, остановился в тупике возле Ивановской площади и Мерецков направился к подъезду здания Кремля, где на втором этаже располагался рабочий кабинет Сталина, у входа в приемную его остановили трое работников госбезопасности. Они попросили генерала проследовать с ними вниз. Неподалеку от подъезда стоял черный ЗИС.
Мерецков попытался возразить, что он вызван на важное совещание, что они не имеют права его задерживать. Энкагэбисты, не обращая внимания на его возражения, предложили ему занять место на заднем сиденье, двое расположились рядом по бокам, третий сел за руль. В ту же минуту машина рванула с места к Спасским воротам и на большой скорости понеслась к Лубянке.
Все это происходило на глазах Широкова. Он без раздумий устремился за ЗИСом. Перед въездом во двор здания НКВД — НКГБ охрана остановила «паккард». Широкову было рекомендовано вернуться в гараж Наркомата обороны...
Мерецкова поместили в одну из камер внутренней тюрьмы НКВД. За полночь его доставили в допросную комнату, где находились Меркулов и начальник Следственной части по особо важным делам майор госбезопасности Л. Е. Влодзимирский.
Это были опытные чекисты бериевской школы.
Бывший прапорщик царской армии Всеволод Меркулов с 1921 года пришелся по нраву органам ВЧК Закавказья. Его отличали решительность и жестокость. Он прочно вошел в так называемую «грузинскую мафию», возглавляемую Берией, и стал одним из лучших его учеников и особо доверенным лицом.
Лев Влодзимирский, поляк по национальности, с молодых лет посвятил свою жизнь борьбе с врагами советской власти. С приходом в НКВД Берии стал его верным подручным, прослыл мастером пыток подследственных. Не случайно был назначен начальником Следственной части по особо важным делам НКВД СССР.
Меркулов предъявил Мерецкову обвинение в принадлежности к антисоветской военно-заговорщической организации и сотрудничестве с германской разведкой — статья 58, пункты 1б, 7, 8, 11 УК РСФСР. На него было заведено следственное дело № 981697.
Первый допрос — первый вопрос: признает ли предатель-генерал, что состоит в преступной организации врагов народа?
Мерецков задохнулся от негодования: его назвали предателем.
— Как вы смеете...
Меркулов не дал ему договорить, резко ударил кулаком в лицо. Да так, что генерал залился кровью.
— Признаешь?
— Ни в какой антисоветской военно-заговорщической организации не состою.
И новый удар. Теперь — Влодзимирский... Попеременно они избивали его до утра, требуя признания. После бессонной ночи Меркулов отправился отдохнуть, а Влодзимирскому поручил подобрать «мастеров» из числа лучших следователей, которые продолжили бы следственные «мероприятия».

Мастера были подобраны что надо: заместители начальника Следственной части по особо важным делам НКГБ Б. В. Родос и Л. Л. Шварцман.
Неуч Родос (в 1953 году в ходатайстве о помиловании он себя так назвал, поскольку имел всего четыре класса образования) был «профессором» по разработке арестованных. Он давился этим еще в 30-е годы. Применяя разнообразные изощренные пытки, он «расколол» в свое время С. В. Косиора, П. П. Постышева, А. В. Косарева и других видных партийных деятелей, признавших себя врагами народа.
Заправским палачом был и неудавшийся журналист Шварцман. Его садизм и полное отсутствие чувства сострадания к людским мукам поражали даже его сообщников. Чудовищными издевательствами он мог добиться от арестованных любых показаний.
«Лучшие следователи» Родос и Шварцман под руководством Влодзимирского рьяно взялись за дело. Они работали сразу с несколькими арестантами высокого звания. Однажды Кирилла Афанасьевича привели в допросную, и он увидел там трех новых людей. Это были Шварцман и следователи Зименков и Сорокин. Допрос начался с беспричинного избиения.
В 1955 году Лев Шварцман даст показания, будучи подсудимым: «Физические методы воздействия применяли к Мерецкову сначала высокие должностные лица Меркулов и Влодзимирский, а затем и я со следователями Зименковым и Сорокиным. Его били резиновыми палками». На вопрос судьи: «Вы отдавали себе отчет в том, что избиваете крупнейшего военачальника, заслуженного человека?» Шварцман ответил: «Я имел такое высокое указание, которое не обсуждается».
В другой раз Мерецкову была устроена очная ставка с начальником управления ПВО РККА Г. М. Штерном и командующим войсками Прибалтийского особого военного округа А. Д. Локтионовым, наркомом вооружения Б. Л. Ванниковым. «Значит, схватили и их...» — мелькнула мысль.
Очную ставку проводили Влодзимирский и Родос. И снова — избиения.
Впоследствии Мерецкова, Штерна, Локтионова, Ванникова неоднократно подвергали перекрестным допросам Влодзимирский, Шварцман и Родос или Шварцман, Зименков и Сорокин. В конце допросов от жестоких побоев арестованные теряли сознание, а следователи приводили их в чувство, мочась им на голову.
Вот свидетельство бывшего следователя НКВД Семенова: «Я лично видел, как зверски избивали на следствии Мерецкова и Локтионова. Они не то что стонали, а просто ревели от боли... особенно зверски поступали со Штерном. На нем не осталось живого места. На каждом допросе он несколько раз лишался сознания... Локтионов был жестоко избит, весь в крови, его вид действовал и на Мерецкова, который его изобличал. Локтионов отказывался, и Влодзимирский, Шварцман и Родос его продолжали избивать по очереди и вместе на глазах Мерецкова, который убеждал Локтионова подписать все, что от него хотели...»
После своего ареста в 1953 году Берия признал, что действительно «в отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения»: «Это была настоящая мясорубка, и таким путем вымогались клеветнические показания. Нарком госбезопасности СССР Меркулов играл главную роль, и у меня нет сомнений, что он лично применял пытки... Мне вспоминается, что, говоря со мной о деле Мерецкова, Ванникова и других, Меркулов преподносил это с позиций достижений, что он раскрыл подпольное правительство, организованное чуть ли не Гитлером».
Следствие торопилось завершить дело с «изменниками», и поэтому на арестованных оказывалось такое жесткое физическое воздействие. Зверски избитые жертвы «признали» в конце концов (кроме Локтионова) то, чего от них добивались. Оставалось уточнить некоторые детали и оформить материалы в суд.
18 августа заместитель наркома внутренних дел СССР комиссар госбезопасности третьего ранга Б. 3. Кобулов утвердил постановление о продлении срока следствия по делу Мерецкова до 23 сентября 1941 года. В постановлении отмечалось, что по обвинению в принадлежности к антисоветской военно-заговорщической организации и в сотрудничестве с германской разведкой Мерецков «виновным себя признал» и «изобличается» показаниями ряда заговорщиков, в связи с чем необходимо продолжить с ним следственные действия для выявления его советско-шпионских связей. Кирилла Афанасьевича ожидало продолжение достаточно пристрастных (судя по уже сделанному им «признанию») «следственных» действий и неминуемый расстрельный приговор.
Великанов Н. Т. Мерецков — М.: Молодая гвардия, 2013