Без гнева, но с пристрастием

Приступая к главному своему труду «Анналы» древнеримский историк Тацит утверждал, что будет вести свое повествование «без гнева и пристрастия» (sine ira et studio).
Однако насколько объективным мог быть взгляд историка, если сама Клио — муза истории — дама весьма капризная и своенравная. Пантеон злодеев и душегубов у нее достаточно избирательный.
Вот скажем Александр Македонский или Гай Юлий Цезарь отмечены как великие властители, а Чингисхан скорее как персона злодейская, хотя все трое в своих завоевательных походах и на пути к власти несли смерть и разрушения. Опять же, Наполеон. Он злодей больший чем Робеспьер? Или же национальная гордость? У Клио (точнее ее служителей — историков) — одни однозначно герои, другие столь же однозначно — антигерои, кровожадные тираны или коварные политики.
Но как же тогда относиться к тацитовой максиме: «без гнева и пристрастия».
Так случилось, что в очередной линейке «ЖЗЛ» собрались персонажи, которых можно отнести к «непрощенным Клио». Насколько же справедливо такое отношение к историческим личностям, которые на века обречены носить клеймо Каина?
Вот скажем император Тиберий.
На страницах тацитовых «Анналов» император предстает перед нами как личность исключительная по своей жестокости и порочности: Тацит приписывает преемнику Августа такие черты, как лицемерие, притворство, жестокость, мстительность, надменность, подозрительность, корыстолюбие и жажду власти Своим принципатом Тиберий более всего обязан судьбе, убравшей с его дороги всех других кандидатов на роль преемника Августа, а также интригам Ливии.
Сходным образом оценивают принципат Тиберия римские историки Светоний и Дион Кассий. Автор «Жизнеописания двенадцати Цезарей» склонен более положительно оценивать первый период правления Тиберия; он меньше пишет о лицемерии принцепса, но, в целом, его отрицательное отношение к преемнику Августа не вызывает сомнений. Сочинение Диона Кассия также укладывается в традиционную схему: умеренное на первых порах правление Тиберия после смерти Германика постепенно вырождается в жестокую тиранию. По существу, ни тот, ни другой не вносят принципиально новых штрихов в созданную Тацитом картину, и их сведения имеют значение, прежде всего, для восполнения лакун в изложении Тацита.
А вот Игорь Князький, автор книги «Тиберий» вознамерился выступить в роли адвоката «римского кесаря», более известного тем, что в годы его правления прокуратор Иудеи Понтий Пилат был вынужден под давлением Синедриона предать Иисуса Христа казни через распятие.
Тиберий конечно покончил с гражданскими войнами в Риме, однако после него Принципат наследовали прожжёный негодяй Калигула, недоумок Клавдий и далее кровавый поэт Нерон.
Книга современного российского историка заслуживает пристального внимания, хотя в благородстве Тиберия меня он как-то не убедил.
Следующий персонаж — флорентиец Никколо Макиавелли. Книга Кристианы Жиль — одна из безбрежной библиографии, посвященной политику, чье имя стало нарицательным.
В политологическом контексте термин «макиавеллизм» обычно ассоциируется с изложенными в книге Макиавелли «Государь» идеями о жёсткой, централизованной власти, ориентирующейся в своих решениях прежде всего на благо государства, как его понимает холодный рассудок, а не на морально-этические нормы.
Был ли он в жизни таким «записным злодеем» каким представляют его историки? Ведь среди его современников были негодяи куда покруче. Те же Медичи и Борджиа. Но им явно не хватало талантов Макиавелли — литературных, исторических, политологических. Никколо Макиавелли своей деятельностью перечеркнул пушкинскую мысль о несовместности гения и злодейства. Оказывается совместны, да ещё как!
Как-то сложилось, что репинская многострадальная картина вкупе с лермонтовской «Песней про купца Калашникова» с детства заложили в нас матрицу о злодее и тиране Иване Васильевиче.
Немало тому способствовали и историки.
Отношение к Грозному и его эпохе в науке всегда было сложным и неоднозначным. Щербатов, Карамзин, Погодин отмечали двойственность и противоречивость личности Ивана IV, не видя никаких причин для опал и казней и объясняя жестокость царя серьезными психическими заболеваниями.
Противоположной точки зрения придерживались Татищев и Арцыбашев, оправдывавшие действия Грозного тем, что проводимые им казни были справедливым ответом на действительно имевшие место измены бояр и не превышали пределы царской власти.
Соловьев, сохраняя негативное отношение к личности Ивана Грозного, пытался, тем не менее, найти рациональное объяснение, политике царя, усматривая в его действиях попытку, формально отделиться от неблагонадежного боярского правительственного класса, олицетворявшего собой старое родовое начало, тогда как сам Грозный являл собой начало государственное. Таким образом, политика царя носила, по мнению историка, прогрессивный характер, несмотря на отдельные «перегибы».
По мнению Ключевского, отрицательное значение царствования Ивана IV важнее положительных моментов: соглашаясь с Карамзиным в определении начала правления Грозного, как одного из прекраснейших, по конечным результатам историк сравнивает его с татаро-монгольским игом.
Споры между историками длятся и по сей день. Тем более интересной покажется нам новая книга известного современного историка Дмитрия Володихина «Иван IV Грозный. Царь-сирота».
И в заключение этого небольшого обзора новинок «ЖЗЛ» представлю книгу Владимира Антонова «Павел Судоплатов».
В своих мемуарах «Спецоперации. Лубянка и Кремль» Павел Судоплатов пишет: «Дела разведки и контрразведки никогда не были в почете у руководящих кругов России. Однако при тоталитарном правлении они порой приобретали существенное значение в действиях властей. Собственная популярность меня как профессионала занимает меньше всего, но после распада СССР, как мне представляется, прежде всего в силу беспринципной грызни и борьбы за власть в стране, я считаю своим долгом рассказать людям правду о том, что было на самом деле в 30--50-х годах, чтобы они поняли логику трагических и героических событий в истории нашей Родины. Мотивы преступных репрессий, в которых повинны руководство страны и органы безопасности, были связаны не только с личными амбициями Сталина и других „вождей“, но и с той борьбой за власть, которая постоянно шла внутри их окружения. Эту борьбу всегда умело прикрывали громкими лозунгами — „борьба с уклонами“ в правящей партии „ускоренного строительства коммунизма“, „борьба с врагами народа“, „борьба с космополитами“, „перестройка“. А в итоге жертвами всех этих кампаний всегда оказывались миллионы ни в чем не повинных людей».
И это пишет человек, которого называли «ликвидатором», «палачом Сталина», человек, который организовывал и курировал убийство Льва Троцкого и не только его.
В 1953 он был арестован по делу Берия. В 1968 освобожден. Полностью реабилитирован Главной военной прокуратурой РФ в феврале 1992 года. Спустя четыре года умер.
Владимир Антонов решил воздать дань памяти этому неоднозначному герою. Судоплатов жил и верил в свои идеалы. Всегда ли правильные? — спрашивает он себя в мемуарной книге. И честно признается, что зачастую был карающим мечом в подчас грязных руках. «Жестокий век, жестокие сердца».
Вот такие книги о «непрощенных Клио» героях, написанные без гнева, но с пристрастием, предлагает нам славная серия «ЖЗЛ».