Биография легенды

Имена святых Петра и Февронии Муромских издревле чтимы на Руси. Но в последние годы, с появлением в нашем календаре Дня семьи, любви и верности, имена православных покровителей супружеской любви и брака вновь стали широко известны. Образы древних святых оказались внедрены в массовую культуру — а заодно с печальной неизбежностью превратились в тему журналистско-политической дискуссии.

И действительно — о Петре и Февронии достоверно, «документально» известно не просто мало. Мы практически не знаем ничего. История их почитания, по крайней мере начиная с причисления к лику общерусских святых в середине XVI века, известна достаточно. А история жизни — только из тогда же созданной, рассказывающей о давно минувшем «Повести о Петре и Февронии». И неудивительно, что нет-нет да и возникает вопрос: существовали ли вообще Петр и Феврония? Тут, впрочем, ответ прост — некая реальность за «Повестью» стоит несомненно. Но дошла она до нас лишь легендой.

Для историка-христианина (а авторы своих убеждений не скрывают — напротив, манифестируют их) работа над жизнеописанием почитаемого Церковью его святого — всегда дело более чем ответственное. Собственно, это научная агиография, создание средствами современной науки нового жития, которое неизбежно будет включать и факты, и обоснование святости — хотя бы для самого автора. Но как поступить, если за пределами имеющегося и потому единственно возможного жития о святых неизвестно вовсе ничего, даже дат их жизни? И здесь для разговора с образованным современником остается один путь — глубокое исследование происхождения этого единственного текста, его возможных исторических корней и скрытых смыслов. По этому пути историко-филологического расследования и пошли Ирина Левина и Дмитрий Володихин.

Во-первых, рассмотрев версии исторических отождествлений князя Петра, они вполне справедливо заключают, что доказательств ни одной из них недостает. А значит, историческая «привязка» Петра и Февронии остается неизвестной.

Во-вторых, и этому посвящена значительная часть книги, авторы, весьма решительно отставив «фольклорные» толкования «Повести», рассматривают ее прежде всего как памятник христианской книжности. При этом памятник оказывается крайне сложным, содержащим многочисленные, понятные образованным современникам скрытые смыслы. Это разом богословско-этическая притча и литературная игра… Во многом это то самое «обоснование» святости", о котором шла речь выше. Но здесь апология персонажей раскрывается через апологию единственного рассказывающего о них текста. И вывод однозначен — это текст, глубоко укорененный в христианской вере и культуре, и только с этим связано основное содержание «Повести». Сколько бы ни нашлось спорных частностей, это вывод справедливый.

Может сложиться впечатление, что получился труд сугубо академический. Но это не так или не совсем так. Книга — и научное, и художественное повествование, вполне отвечающее канонам серии. Обеспечивается это искренней эмоциональностью, глубоким переживанием разворачиваемой авторами истории. Мы слышим постоянный диалог их — и с читателями, и с самими святыми.