Брюсов, или Поэт на стыке эпох
Каждому времени присущи свои литературные пристрастия. В наше время, опутанное Всемирной паутиной, всяк мнит себя блогером, в душе почитая за литератора, поэта ли, прозаика, критика или публициста (к счастью, чаще беспартийного). Теперь это просто — завёл блог и строчи в нём во всю ивановскую!
Ну, а уж если по гамбургскому счёту, то сейчас — время прозы. Разной. Чаще мусорной, как набившие оскомину «мыльные» телесериалы, построенные подчас на всё том же макулатурном чтиве. Хотя встречается и очень высокой литературной пробы проза, которую читатель замечает и голосует за неё своим рублём.
К сожалению, что-то не так складывается с поэзией. Самодеятельных (сетевых) поэтов у нас тьмы и тьмы, что «блоковских скифов», а вот гигантов, как великая троица — Вознесенский, Евтушенко, Рождественский — увы и ах! Может, время такое сейчас непоэтическое? Кто знает?
Впрочем, Золотой и Серебряный века русской поэзии давно как минули. Конечно, с младых ногтей мы знаем и помним стихи Пушкина и Лермонтова, немного Некрасова. Что же до Серебряного века, то у всех на слуху рифмы Марины Цветаевой, переложенные в шлягеры Примадонны, промельки Николая Гумилёва и Анны Ахматовой и почти забытый Александр Блок. Тот самый автор знаменитых — «Незнакомки», «Двенадцати» и «Скифов», — «почти забытый» Блок, который в начале прошлого века поднёс другому поэту книгу своих стихов с такой надписью:
«Законодателю русского стиха, кормщику в тёмном плаще, Путеводной Зелёной Звезде…». Этим поэтом был Валерий Брюсов. И если Блока можно с грустью считать «почти забытым», то Брюсов — один из столпов Серебряного века — едва ли не «совсем позабытый» у нас поэт.
Мои тезисы, отнюдь, не бесспорны. Из Пантеона русской поэзии Брюсова никто не выносил, но
в шлягеры наших див и эстрадных идолов его тяжеловесная поэзия не вписалась, а время на дворе, как я уже говорил, не поэтическое, а шлягерное. Однако ж нашёлся автор и нашлось издательство, которое без всяких сомнений и оглядок на попсу выпустило книгу «Валерий Брюсов» в своей фирменной серии «ЖЗЛ».
Автор книги о Брюсове Василий Молодяков погружает читателя в литературный мир конца XIX — начала XX столетия, вплоть до трагического разлома между поэтами, когда одни остались со своей родиной, а другие отправились в изгнание. Иван Бунин, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Владислав Ходасевич, Константин Бальмонт и другие поэты, писатели, философы стали «русским зарубежьем». Они такая же гордость русской поэзии, как и Александр Блок, Валерий Брюсов и «бунташная» молодёжь — футуристы, имажинисты, которые остались с Россией.
Судьба многих из них сложилась трагично. Александр Блок умер в августе 1921 года, через 20 дней расстреляют Николая Гумилёва, Брюсов умрёт в октябре 1924 года (хотя и членом ВКП (б), Есенин повесится в декабре 1925-го, Маяковский застрелится в апреле 1930¬го. Роковой список утрат можно длить и длить.
революции судьба Брюсова складывалась вроде бы успешно. Можно сказать, что в революцию он вписался и продолжал активную творческую деятельность. Некоторые постреволюционные стихи являются восторженными гимнами «ослепительному Октябрю». Однако став родоначальником «русской литературной ленинианы», Брюсов позабыл о «заветах», изложенных им самим ещё в 1896 году в стихотворении «Юному поэту» — «не живи настоящим», «поклоняйся искусству».
«Поэтом Новой жизни», как и частью наступившей эпохи, Брюсов стать так и не смог. Владислав Ходасевич, в целом критически настроенный к Брюсову, не без сочувствия оценивает этот советский период как попытку через «сознательную какофонию» обрести «звуки новые». Не получилось. Дерзкая молодёжь обошла вождя символизма. Для имажинистов Есенина и футуристов Маяковского он уже слишком забронзовел. Не та рифма, не тот размер. Стих его, и ранее тяжеловесный, становился всё более громоздким.
«.Если бы мне жить сто жизней, они не насытили бы всей жажды познания, которая сжигает меня», — говорил он в молодости. Но жизнь у него была одна. До самой смерти Брюсов работал как прозаик, редактор, журналист, наставник творческой молодёжи. Однако стремительное время новой эпохи догнать ему было не суждено.