Двенадцать апостолов Первой мировой
Картинку странную и страшноватую довелось мне как-то видеть ясным осенним днём в парке близ нынешних Песчаных улиц, на задах бывшего кинотеатра «Ленинград». То есть там, где век назад было Братское кладбище офицеров и нижних чинов, убиенных в Первую мировую войну. Вокруг каждого из уже довольно солидных по возрасту деревьев — кладбище начали крушить ещё в тридцатых — было насыпано что-то ярко-ярко красное (потом это «что-то» оказалось каким-то удобрением), в лучах заходящего солнца похожее на большие лужи крови. Символично: деревья — как памятники павшим, только в реальности этих «деревьев» много, много больше, чем на месте бывшего Братского кладбища. И безымянные они — от Братского кладбища сохранилась всего одна (одна!) могила. Правда, к 90-летию начала Первой мировой, да и позже начали появляться новые обелиски в честь героев, в частности, в память о русских генералах. Одному из них — Алексею Брусилову — было дозволено свыше остаться в народной памяти в виде книжки серии «Жизнь замечательных людей». Любопытно, что бы сказали и что бы оставили от прославленного генерала в пресловутом Главлите, если бы прочли вторую часть его воспоминаний?
Понятно, что в постсоветские времена именно генералы открыли серию книг о героях той войны. Антон Деникин. Лавр Корнилов. Александр Кутепов. Густав Карлович Маннергейм — тогда этот генерал-лейтенант русской императорской армии прозывался именно так. И «генеральских» книжек в самой старой российской книжной серии, не сомневаемся, будет и больше — и по заслугам.
А вот как быть с «малыми сими», которые, правда, в первой четверти прошлого века гремели погромче иных «толстых погон»? Припомним несколько имён: Козьма Крючков, братья Панаевы, Римма Иванова. Александр Казаков. «Это, простите, кто?» — вопросит иной, даже весьма искушённый в тонкостях отечественной истории студиозус? Крючков осенью 1914 года сделался, как сказали бы мы сейчас, самой культовой и раскрученной фигурой русского общества. В честь Гурия Панаева назвала своего сына великая княгиня Ольга Александровна, сестра последнего императора. Панаевы — особенно старший, Борис, — скажем наперёд, были плотью от плоти русского военного сословия, офицерской косточкой, почти вчистую исчезнувшей к исходу войны. Сложили головы за Веру, Царя и Отечество и братья Панаевы.
Вот об этом и книга Вячеслава Бондаренко «Герои Первой мировой», недавно вышедшая всё в то же серии «ЖЗЛ» и довольно долгое время занимавшая первое место в списке её продаж. Двенадцать человек как двенадцать апостолов.
С одной стороны, несмотря на присутствие «толстых» погон (особенно хорош очерк о блистательном Николае Юдениче), книга в первую голову не о них.
Несколько особняком стоит рассказ о князе императорской крови Олеге Константиновиче, четвёртом сыне поэта К. Р. Князь Олег и вообще был если не не белой вороной, то не от мира сего — точно. Все до одного Романовы шли по военной стезе — этот же Царскосельский (в те времена он уже, конечно, не так назывался) лицей окончил, работы о Пушкине писал... Но на войну он, член царской семьи, вместе с братьями ушёл добровольцем и погиб вследствие запоздало сделанной не очень сложной операции. Но его крест оказался ещё страшнее...
О некоторых из героев книги Бондаренко мы вообще почти ничего не знаем — таков отец Антоний (Смирнов). Уйти бы ему и вовсе безвестно в сыру землю, но пришёл в канун мировой бойни его черёд отбывать четырёхлетнюю службу во флоте и не захотел престарелый батюшка уходить с тонущего под гордо веющим андреевским флагом минного заградителя «Прут» на спасительную шлюпку: «Я уже своё отжил...» Заметим попутно, что вскоре после гибели отца Антония ни одно духовное лицо на протяжении десятилетий вообще не могло быть героем.
Более всего удалось автору повествование о лихом казаке, отчаянном рубаке, мечте всех-всех русских дам первого периода войны — чубатом Козьме Крючкове. Сей был из порядком подвымершей породы русских богатырей — в неравном бою осенью 1914-го он на одну свою казацкую пику «насадил» аж дюжину — без одного — немцев. Понятно, что бедолага Козьма просто не знал куда деваться от своей популярности. И все битвы Первой мировой прошёл — чтобы пасть «на той единственной», гражданской. Но Крючкову пришлось хуже всех — перечитайте, сколь «художественно» и «виртуозно» оболгал его в своей эпопее автор «Тихого Дона» и сравните с реальными событиями.
Но самым потрясающим даже на фоне остальных героев-мужчин смотрится подвиг самой простой русской женщины — Риммы Ивановой. Коротко говоря, все офицеры в её части были убиты и солдат в атаку, в которой погибла сама, подняла именно она. За что и была третьей (!) и, видимо, последней женщиной (двумя предыдущими были Екатерина II и её коллега по августейшему семейству), награждённой орденом Святого Георгия IV степени (посмертно). Тем самым, о котором также отличившийся на фронтах Первой мировой русский генерал-лейтенант и будущий финский маршал Маннергейм говаривал, что эта награда для него дороже, чем полторы сотни остальных орденов...
Перечислять и подвиги, и героев можно долго. Но вот что обжигает больше всего: у тех, кто успел уйти в эмиграцию (как Николай Юденич и пророчески перезахороненный в Белграде генерал Михаил Алексеев), сохранились могилы. Могилы же остальных сравнены с землёй, уничтожены подчистую. На бывшем немецком (!) кладбище в сегодня белорусском, а когда-то польском посёлке Боруны надпись: «Четыре неизвестных русских лётчика». Откуда полякам знать, что под камнем — экипаж единственного (!) сбитого во время войны самолёта-гиганта «Илья Муромец» — Дмитрий Макшеев, Митрофан Рахмин, Фаррух-ага Гаибов, Олег Карпов. Сегодня их имена известны, памятник героям установлен. Но что бы стало с могилой, окажись она не на польской, а на советской территории?
Далеко ли от Москвы Осташево, имение К. Р., купленное им в последние годы жизни? Но в усадьбе — мерзость запустения, и могила юного героя находится, по многочисленным сведениям, на сугубо частном участке. Sic transit...
Видимо, схожие чувства владели и автором. Не только герои — география Первой мировой забыта подчистую. Многих польских гидов на дороге из Варшавы в Познань спрашивал я, где тут проходила граница Российской империи. Пожимают плечами... Поэтому в смысле географическом Бондаренко поразительно точен, обязательно указывая, где расположены и как называются теперь (особенно если речь идёт о Литве) та или иная деревня, станция, разъезд. Некоторые городки с тех пор пропали без следа — как, например, городок с хорошо знакомым россиянам именем Ширвиндт.
Но вместе с тем... Иногда кажется, что автор слишком буквально понимает выражение Александра III о том, что у России только два союзника — её армия и флот. Не всегда поймёшь из текста, с кем воюет Россия — то ли с Тройственным союзом, то ли с Антантой — такой неприязнью проникнуто отношение автора к французам и англичанам. Впрочем, имеет право.
Возможно, книга могла быть и толще. Но почти четверть её занимает часть справочная и абсолютно (особо выделяю это слово) необходимая нашим современникам. Об организации и структуре Вооружённых сил России накануне и во время Первой мировой. О системе воинских званий и чинов русской армии. О системе уставных обращений в русской армии и флоте накануне и во время войны. О знаках различия и наградах русской армии в тот же период.
...И остаётся напоследок только один вопрос. Не к автору — к издательству. Как дальше рассказывать о героях Второй Отечественной — так, между прочим, её окрестили летом 1914-го? Выводить — чего бы это ни стоило — принудительно забытых на свет Божий надо, конечно. Но попробуй посвяти той же, условно говоря, «Римме Ивановой» целую книжку — так и останется на прилавках. Может быть, продолжать именно под таким названием — «Герои Первой мировой»? Вот в чём вопрос...