Евангелие от Беляева
В знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия» вышла новая биография писателя Александра Беляева, написанная израильским исследователем Зеевом Бар-Селлой.
Биография Александра Романовича Беляева (1884 – 1942), русского советского писателя-фантаста, казалось бы, давным-давно изучена вдоль и поперек. Благо фактов, на первый взгляд, вполне достаточно. Во-первых, сам автор «Головы профессора Доуэля» и «Человека-амфибии» оставил потомкам краткую автобиографию, где обозначил основные свои жизненные вехи. Во-вторых, вдова писателя Маргарита Константиновна и в особенности дочка Беляева Светлана Александровна никогда не скупились на воспоминания и охотно делились мемуарами.
Наконец, чего интересного могло происходить в жизни обычного советского чиновника, автора бесхитростных авантюрных книжек для детей и юношества?.. Примерно такой логикой руководствовалось подавляющее большинство беляевских биографов – и в советские времена, и позже, когда многие документы, проливающие свет на жизнь и судьбу Александра Романовича, стали доступны для широкой публики. Книг и статей о Беляеве издано немало – но, если приглядеться, почти все они сводятся либо к пересказу общеизвестных фактов в разных комбинациях, либо к безудержным фантазиям, не имеющим никакой связи с реальностью.
Складывается впечатление, что израильский литературовед Зеев Бар-Селла первым подошел к задаче всерьез, по-взрослому. На страницах этой книги исследователь делает несколько открытий, расширяющих наше представление о жизни и творчестве Беляева. Например, он находит первую фантастическую публикацию Александра Романовича, состоявшуюся на десять лет раньше, чем было принято считать до последнего времени. Знаменитый советский фантаст дебютировал вовсе не рассказом «Голова профессора Доуэля» (1925), а очерком «Берлин в 1925 г.» (1915). Бар-Селла дополняет библиографию журналистских публикаций Беляева (в том числе в крымских газетах 1918 – 1920 годов), уточняет хронологические рамки, строит обоснованные версии о взаимоотношениях Беляева с К. Э. Циолковским и Я. И. Перельманом...
И все же главная загадка Александра Романовича не в этом. В эпилоге биограф обрушивается на покойного Всеволода Ревича, посмевшего назвать его героя «писателем без дара, без искры Божьей». Однако отчасти Ревич прав – и работа Бар-Селлы косвенно это подтверждает. На страницах книги исследователь ни разу не фокусирует внимание на чисто литературных, художественных достоинствах произведений классика советской фантастики. Великие литературные искания и находки Серебряного века, эксперименты обэриутов и «Серапионовых братьев» бесследно прошли мимо Беляева. Для автора, жившего в одну эпоху с Чеховым и Буниным, Чуковским и Набоковым, Катаевым и Олешей, это прямой путь к забвению. На фоне произведений его современников, от Николая Гумилева до Михаила Булгакова, стиль Беляева бледен и тускл, герои карикатурны, диалоги ходульны... На всю жизнь Александр Романович сохранил слог провинциального журналиста и исполнителя второстепенных ролей в любительских постановках. Уже первый рецензент беляевских рассказов Сергей Динамов констатировал: «Литературный шаблон тяготеет над А. Беляевым, у него нет крепкой словесной чеканки, стиль его часто напоминает «стиль» пинкертоновской литературы», – к этому, по большому счету, нечего добавить.
И все же беляевские книги, несмотря на всю их архаичность, продолжают активно переиздаваться по сей день. А значит, их продолжают читать – в отличие от научно-фантастических сочинений его современников. Есть в них что-то такое, что заставляет закрыть глаза и на художественную слабость, и на дежурные славословия в адрес партии и правительства. То есть был, был дар – только какой-то другой, не литературный.
Биограф предлагает свою версию разгадки. В произведениях Беляева Бар-Селла находит многочисленные библейские аллюзии, ветхозаветные и новозаветные отсылки – что неудивительно, учитывая происхождение Александра Романовича (из духовенства) и опыт, обретенный в духовной семинарии, которую тот окончил «по первому разряду». Впрочем, как правило, трактовки целиком и полностью на совести интерпретатора: параллели, которые он проводит, часто выглядят откровенно притянутыми за уши. Приведу один из примеров умозаключений Бар-Селлы. Основываясь на сходстве аббревиатуры КЭЦ (Константин Эдуардович Циолковский) и слова «кэц» («конец дней» на древнееврейском), исследователь делает вывод: «Звезда Кэц» – это не что иное, как Звезда-Полынь. Восход ее предвещает конец этого мира и приход мира нового, того, где человек сбросил с себя иго земного тяготения и стал Человеком космическим». По-моему, смахивает на спекуляцию – вроде тех, что описывает Умберто Эко в «Маятнике Фуко». Но Зеев Бар-Селла по крайней мере пытается найти объяснение феномену неувядающей популярности Александра Беляева – большинство же его коллег давно от таких попыток отказались.
Зеев Бар-Селла. Александр Беляев: Биография. – М.: Молодая гвардия, 2013.