Ихтиандр и сионские мудрецы
Зеэв Бар-Селла Александр Беляев М.: Молодая гвардия, 2013. — 428 с.
К чтению новой книги израильского литературоведа Зеэва Бар-Селлы я приступал с некоторым волнением. После его нашумевшей работы о Михаиле Шолохове можно было предположить, что под пером этого автора и фантаст Александр Беляев окажется каким-нибудь «чекистским проектом», писателем-фикцией и т. п. Но опасения оказались напрасными. Беляев, как рассказывает Бар-Селла, — самый настоящий (пусть и не великий) писатель, притом с весьма интересной и доныне не вполне проясненной биографией. Что-то фантаст о себе умалчивал, некоторые факты затерялись сами собой, а иные события его жизни умышленно не упоминались советскими исследователями. В итоге накопилось множество вопросов, за прояснение которых и взялся Бар-Селла.
Живо и артистично биограф поведал о том, как Беляев родился в семье смоленского священника, как учился в ярославском Демидовском лицее на юриста, как много лет работал по специальности, как начал еще до революции писать на разные темы для провинциальных газет, как стал писателем-фантастом, классиком жанра. Автор использовал широкий круг источников — от подшивок «Смоленского вестника» начала ХХ века до трудов Бернарда Кажинского по «биологической радиосвязи» (т. е. телепатии). Сравнив различные факты и мнения, Бар-Селла предлагает более точные датировки различных событий — в том числе смерти тяжелобольного писателя в оккупированном Пушкине в декабре 1941 года.
Немало интересного исследователь сообщает о научном, литературном, общественно-политическом контексте произведений Беляева. Среди источников идей и сюжетов — учение Николая Федорова («Голова профессора Доуэля»), роман забытого фантаста Николая Толстого («Последний человек из Атлантиды»), пьеса Стриндберга («Продавец воздуха») ну и, конечно же, работы Константина Циолковского, которые перепахали не одного советского автора, писавшего о космосе и мире будущего.
У двух знаменитых произведений Беляева литературовед обнаруживает и еврейские, точнее, антисемитские истоки. Бар-Селла развивает давно появившуюся версию о том, что сюжет «Человека-амфибии» писателю навеял конспирологический роман, публиковавшийся в 1909 году в черносотенной газете «Земщина». Это не просто перевод, но идеологизированная перелицовка романа второстепенного французского беллетриста де Ла Ира. В русской версии речь шла о враче-еврее (во французской версии — члене ордена иезуитов) Фульбере, который пересаживает юноше-пациенту жабры акулы, чтобы тот по его указанию топил суда и захватывал перевозимые ими ценности. Так Фульбер приобретает власть над миром и порабощает человеческую расу… Русская или французская версия этой книги вдохновила Беляева на создание романа про Ихтиандра, биограф сказать не берется.
А вот источником сюжета последнего беляевского романа «Ариэль» стало, по утверждению Бар-Селлы, сочинение Сергея Нилуса «Близ есть, при дверех», неоднократно издававшееся под разными названиями и включающее в качестве приложения небезызвестные «Протоколы собраний Сионских мудрецов». Биограф полагает, что выпускника духовной семинарии Беляева (знавшего древнееврейский язык) заинтересовали в этом опусе «сбывшиеся пророчества» о революции. Ну а дальше цепочка теологических размышлений ведет исследователя к выводу о том, что в романе Беляева «Ариэлю предназначена роль Спасителя»…
Дискуссионные «еврейские» версии о романах Беляева — не самая главная часть книги Бар-Селлы. Но они придают жизнеописанию остроту, парадоксальность и (в хорошем смысле) фантастическую краску.