Из ресторанов в космос не летают
Новая биография Гагарина сочетает дотошность с романтическим посылом: отвлечься от фейсбука и посмотреть на звезды.
Емкое высказывание про рестораны взято из речи Гагарина. Космонавт, в свою очередь, ссылается на первоисточник — Аркадия Первенцева, известного книгами о Гражданской войне (троюродный брат Владимира Маяковского, политработник, недавно изданы его дневники времен довоенных репрессий, во многом ошеломляющие).
Судя по всему, при работе над «Гагариным» автор, литобозреватель журнала с подзаголовком «Все развлечения Москвы (Петербурга, etc.)», испытывал некоторые сложности с возможным адресатом книги, имея перед глазами людей, которые не просто «прожигают жизнь» в ресторанах, но собственно рестораны, социальные сети, гаджеты и мульки полагают собственно жизнью. Они не то чтобы против Гагарина в частности и Большого Советского Проекта в целом— они вообще в иной системе координат, но «другой элиты у меня для вас нет»…
Фигуру Гагарина автор — хоть и сквозь зубы, но вполне всерьез — определяет как «образец топорного советского дизайна». И делает постоянные фехтовальные выпады в сторону воображаемого оппонента — носителя либеральной идеи. Но с носителем идеи все-таки можно спорить, а с носителем дизайна можно только потрындеть. И либералы зря обиделись на Данилкина: ведь тень, с которой он бьется, это читатели «Афиши», аборигены фейсбука и твиттера. Именно им (или — нам) автор пытается напомнить об альтернативном «прекрасном далеке» родом из детства, когда мы/они переживали, что из-за плохого зрения или неправильной осанки не «попадут в космонавты». Но «неправильная осанка» стала уделом нескольких поколений, и, вместо того чтобы смотреть в небо, мы пялимся в монитор.
Удивительное дело — притом что биография чуть не на две трети составлена из цитат, источники которых Данилкин подбирает весьма прихотливо (тут и передовицы газеты «Правда», и свидетельства друзей, родственников, сослуживцев, и даже пелевинский «Омон Ра»), на выходе она оставляет ощущение чуть ли не памфлета. Настроение автора настолько кристаллизовано, что прорывается сквозь забор чужих реплик, а редкие собственные абзацы гудят, как высоковольтные провода: «Капитализм может быть очень комфортным, но, как ни крути, в качестве образа будущего он — самый пошлый из всех возможных; люди могут жить так, как им хочется, но они должны по крайней мере осознавать, что, теоретически, у них были и другие возможности. И вот Гагарин — проводник идей Циолковского и Королева — и есть антидот от этой пошлости. Ничего не стоят ни ваши диеты, ни ваши гигабайты текстового и визуального хлама, хранящиеся на американских серверах, ни ваши супермаркеты, когда есть Марс, Венера, спутник Сатурна Титан и система альфа Центавра — космос: горы хлеба и бездны могущества».
Все это верно. Но я не зря в начале разговора остановилась на фигуре писателя Первенцева — в его дневниках есть потрясающие по радикальности размышления о ценности человеческой личности перед лицом истории. Применительно к масштабным репрессиям он рассуждает о том, что для человека лучше — положить голову на алтарь великих событий вроде Куликовской битвы или индустриализации или же бессмысленно угаснуть от катара, перед этим вдосталь наевшись белорыбицы. Людоедская логика. И тем легче было бы сбросить ее со счетов, если бы все наши сограждане сидели в фейсбуке и ели белорыбицу — ну, хотя бы по выходным.
Но картина получается иная. Если раньше страна ела одну картошку ради того, чтобы «первый отряд» летал в космос, то теперь большая ее часть живет примерно так же для того, чтобы некоторая часть населения постила котят в фейсбук и посещала «Солянку» или что там сейчас модно посещать. А совсем малая часть каталась с мигалками по Кутузовскому, покупала виллы на Лазурном Берегу и так далее. При таком раскладе для провинциального обывателя что космос, что Лазурный Берег, что Гагарин, что нефтяной олигарх одинаково далеки, но Гагарин, безусловно, приятнее, а космос — осмысленнее. Можно, конечно, порассуждать об упрямо воспроизводящей себя в России общественной пирамиде, с вершины которой транслируется некая идея, и тут идея покорения космоса и взгляда за горизонт выглядит гораздо более уместной, чем идея нефтяной скважины, выкачивающей богатства из нижних слоев — к высшим…
Но вернемся к Гагарину. У Данилкина приводится цепочка аналогий, из которой вырисовывается история под названием «Тоже сын плотника»: Гагарин слетал и приземлился на пасхальной неделе; к месту его посадки на берег Волги стекался толпами народ; в детстве он пережил немецкую оккупацию (см. гонения царя Ирода)… Автор работает настолько же с мифом, насколько с реальностью, и это самое печальное свидетельство новоявленного «евангелиста», из чего следуют призывы к новоявленным адептам консьюмеризма «очиститься и войти в космическое царство». Условно говоря, та линия развития, которую предвещал Гагарин и его полет, осталась где-то за поворотом, и теперь можно только предполагать если бы да кабы (Данилкин так и делает — в его воображении Гагарин становится президентом СССР и демонтирует социализм без развала империи). Могут ли что-то с этим сделать дети, когда-то «гостившие в будущем», а теперь отрастившие уютный животик и уютную жежешечку? Вряд ли. Разве что следующие, которым родители, быть может, покажут мультик про «Тайну третьей планеты»… Но для них работа, состоящая почти целиком из одних цитат, наверное, слишком пунктирна и сложна. Для них нужна легенда, простая и привлекательная, как гагаринская улыбка.
Данилкин Лев. Юрий Гагарин. ЖЗЛ. — М.: Молодая гвардия, 2011. — 511 [1] с.: ил. Тираж 20 000 экз.