Майор и Муза

ОГОВОРЮСЬ сразу: я не сторонник угловатой, не очень лиричной, даже более того, достаточно «прозаичной» поэзии Бориса Слуцкого. Но то, о чём и как он говорит в стихе, его обострённая донельзя правда войны мне дороже всех виртуозных словесных изысков десятков, если не сотен, поэтов — его современников, продолжателей и подражателей.

Последнею усталостью устав, Предсмертным равнодушием

охвачен,

Большие руки вяло распластав, Лежит солдат.

Он мог лежать иначе,

Он мог лежать с женой

в своей постели,

Он мог не рвать

намокший кровью мох,

Он мог…

Да могли? Будто? Неужели?

Нет, он не мог.

Ему военкомат повестки слал.

С ним рядом офицеры шли, шагали. В тылу стучал машинкой трибунал. А если б не стучал, он мог?

Едва ли.

Он без повесток, он бы сам пришёл. И не за страх —

за совесть и за почесть.

Лежит солдат — в крови лежит,

в большой,

А жаловаться ни на что не хочет.

Его лирический герой резок, подчёркнуто неромантичен, суховат, даже обыден. Но зато этому герою можно поверить раз и навсегда, даже если од-нажды ложно понятая обязательность может толкнуть его на какой-нибудь неверный шаг.

Читайте новую книгу Ильи Фаликова «Борис Слуцкий. Майор и Муза», недавно увидевшую свет в «молодогвардейской» серии ЖЗЛ, и вы, уверен, получите истинное удовольствие от встречи с одним из лучших поэтов фронтовой плеяды.