Называл ли Рихард Зорге Сталину дату нападения на СССР
Правда и мифы о легендарном разведчике
Приближается важная дата — 75 лет Победы нашей страны в Великой Отечественной войне. Мы будем рассказывать о тех, кто помог эту победу одержать. Сегодня речь пойдет о разведчике Рихарде Зорге, чье имя стало легендой.
В издательстве «Молодая гвардия» вышла новая книга Александра Куланова об этом человеке. «КП» публикует фрагменты из нее.
Резиденту не верили
6 мая 1941 года Зорге писал: «Отт (Ойген Отт, посол Германии в Японии, Зорге работал пресс-секретарем в немецком посольстве. — Ред.) заявил мне, что Гитлер исполнен решимости разгромить СССР и получить европейскую часть Советского Союза в свои руки в качестве зерновой и сырьевой базы для контроля со стороны Германии над всей Европой. Немецкие генералы оценивают боеспособность Красной Армии настолько низко, что они полагают, что Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких недель. Решение о начале войны против СССР будет принято только Гитлером либо уже в мае, либо после войны с Англией».
К 30 мая разведчик передал: «Немецкое выступление против СССР начнется во второй половине июня. Отт на 95% уверен, что война начнется», — и далее сообщал некоторые косвенные свидетельства того, что скорый конфликт неизбежен. Точная дата выступления немецких войск держалась в сугубой тайне, и нельзя упрекать Зорге в том, что он знал не больше немецких генералов.
Вероятно, к событиям осени 1941 года относится эпизод, описанный позже Максом Клаузеном (радист-шифровальщик. — Ред.): «Очень важным является то, как фашисты напали на Советский Союз. Ведь мы еще за несколько месяцев до этого сообщали, что у границы СССР сосредоточено по меньшей мере 150 дивизий и что война начнется в середине июня. Я пришел к Рихарду. Мы получили странную радиограмму, в которой говорилось, что возможность нападения представляется Центру невероятной. Рихард был вне себя. Он вскочил, как всегда, когда сильно волновался, и воскликнул: «Это уже слишком!»
Ответ на вопрос, «предупреждал ли Рихард Зорге Москву о точной дате начала войны?» очевиден: нет, не предупреждал. Он не мог сделать этого просто в силу того, что вообще никто в Токио не знал этой даты. Все ждали войну. Зорге, как и многие его визави, даже мог примерно вычислить период, когда она начнется, — конец мая — июнь 1941 года, но… 22 июня стало для нашего героя таким же труднопереносимым шоком, как и для многих миллионов людей на всей планете. Макс Клаузен позже описывал события так: «Мы каждый час ожидали все новой информации, подтверждения и, более всего, сообщений о дипломатических и военных шагах советского правительства. Мы сознавали всю важность своего сообщения, но тем не менее мы так и не получили ответа на него. И когда война действительно разразилась, Рихард был в бешенстве. Он спрашивал в замешательстве: «Почему Сталин бездействовал?»
Почему перебросили cибирские дивизии
Вскоре после того как был разрушен «первый главный миф» о Зорге — о том, что он якобы сообщил точную дату нападения Германии на СССР, появился «миф номер два» — о том, что исключительно благодаря информации нашего героя поздней осенью 1941 года Сталин осмелился перебросить с Дальнего Востока сибирские дивизии, решившие ход битвы под Москвой и, в некотором смысле, исход всей Второй мировой войны.
Еще в 1990-е годы против этой версии высказался бывший начальник одного из управлений НКВД Павел Судоплатов: «Трагедия Зорге состояла в том, что его героическая работа и поступающие от него сведения не использовались нашим командованием. Исключительно важные данные о предстоящем нападении Японии на США, о неприсоединении Японии к германской агрессии против СССР в сентябре — октябре 1941 года так и осели в наших архивах. А дивизии с Дальнего Востока перебросили под Москву в октябре 1941 года лишь потому, что у Сталина не имелось других готовых к боям резервных боевых соединений. Если же информация Зорге при этом и учитывалась, то не играла существенной роли в принимаемом решении»…
Но это не так. Стоит вспомнить: во-первых, информация Зорге о невступлении Японии в войну относилась к более продолжительному периоду — вплоть до весны 1942-го, а не только к октябрю 1941 года (о чем, скорее всего, Судоплатов мог и не знать, ибо числился по другому ведомству — НКВД). Во-вторых, Судоплатов точно не был в курсе относительно политической роли Зорге и Одзаки (агент резидентуры. — Ред.) как модераторов агентов влияния Кремля в японском истеблишменте и об их вкладе в изменение направления планов войны Японии с севера на юг. В-третьих, информация Зорге лета — осени 1941 года по поводу японских военных приготовлений не «осела в архивах», она регулярно, хотя и с преступным опозданием, докладывалась Сталину. Это означает, что вкупе с многочисленными источниками она играла чрезвычайно важную, если не важнейшую, роль в подкреплении идеи о переброске дивизий, притом что других боеспособных соединений действительно попросту не было. Так что при ближайшем рассмотрении миф оказывается не таким уж мифом: роль Зорге в спасении Москвы пусть и не была решающей, главной, но все же оказалась значительна и крайне важна. Цена его сообщений — спасенные жизни.
Русскую жену не видел годами
Катя, вернувшаяся недавно из Европы (см. «Из досье «КП»), была очарована не только характером, внешним обаянием, но манерами нашего героя, увы, крайне редкими для Советской России. Вспоминает ее сестра Мария: «Стоило только ей зайти, он сразу по ее глазам догадывался, все ли у нее было хорошо на работе, и если были в течение дня какие-то неприятности, то скрыть это было невозможно, потому что он сразу и слишком хорошо угадывал ее настроение. Зная о том, что Катя очень любила мыться в ванне, он сразу же вел ее в ванную, давал свой халат. Она купалась, и после купания уже выходила к нему в хорошем настроении. Рихард был человеком большой внутренней культуры. Катя рассказала мне такой эпизод. Однажды она к нему приходит — он бреется. Она его спрашивает:
— Зачем ты бреешься? Ведь утром, наверное, брился?
— Да, конечно, я брился утром, — отвечает он, — но ведь я же знал, что ко мне приедешь ты, а я не могу встретить тебя не свежепобритым, вот и бреюсь вторично.
Рихард был и хорошим психологом. Когда Катя показала ему фотографии наших родителей, то он, не зная их, посмотрел на фотографии и очень точно определил основные черты характера папы и мамы. Такая точность сестру просто поразила".
Увы, там, где любовь, обычно возникает и ее непременная спутница — ревность. Мы можем только представлять, как непросто было Екатерине провожать любимого человека сначала на недели и месяцы, а затем и на годы, зная, что он пользуется у женщин невероятной популярностью, граничащей с преклонением.
ИЗ ПИСЕМ СУПРУГОВ: «НЕ ВЕДИ ТАКОЙ СОБАЧИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ, КАК Я»
Послание жене от конца марта 1934 года:
«Дорогая Катя. После своего отъезда я пишу уже 10-е письмо. Я не знаю, получила ли ты их. Я много думаю о тебе и убежден, что мы все-таки увидимся и будем жить вместе и не только несколько месяцев. Обо мне не беспокойся. Заботься о себе и веди не такой собачий образ жизни, как я. Будь довольна, что ты можешь жить в СССР. Пиши, пожалуйста. Через мое учреждение, зайди там и скажи, что ты моя жена. Тогда твои письма будут мне, по возможности, посылаться. Итак, Катя, будь здорова и не забывай меня совсем. Жму крепко твою руку и целую тебя. Прилагаю к своему письму 10 ам.дол. Купи на них себе что-нибудь. Ика».
В октябре 1936-го еще одно лиричное послание улетело в Москву:
«Как можно скорее сообщи номер твоих ботинок, чтобы я смог, наконец, тебе послать их. Они здесь относительно дешевы. Я живу хорошо, и дела мои, дорогая, в порядке. Если бы не одиночество, то все было бы совсем хорошо. Но все это когда-нибудь изменится, т. к. г-н директор заверил меня, что он выполнит свое обещание. Теперь там у вас начинается зима, а я знаю, что ты зиму так не любишь, и у тебя, верно, плохое настроение. Но у вас зима по крайней мере внешне красива, а здесь она выражается в дожде и влажном холоде, против чего плохо защищают и квартиры, ведь здесь живут почти что под открытым небом: если я печатаю на своей машинке, то это слышат почти все соседи. Если это происходит ночью, то собаки начинают лаять и детишки плакать. Поэтому я достал себе бесшумную машинку, чтобы не тревожить с каждым месяцем увеличивающееся детское население по соседству. Надеюсь, что скоро ты будешь иметь возможность порадоваться за меня и даже погордиться и убедиться, что „твой“ является вполне полезным парнем. А если ты мне чаще и больше будешь писать, я смогу себе представить, что я к тому же еще и „милый“ парень».
…Вернувшись с румяными бубликами и пакетом фруктового сахара, она осторожно спросила меня (семейного курьера. — Ред.): «Неужели ваш Рихард такая личность, что никто в Москве не может обойтись без его услуг там, за рубежом? Он ведь так давно не был в отпуске…» Но тут же, как бы спохватившись, оборвала разговор и убежала к кипящему на керогазе чайнику. Она была мягкая и стеснительная, эта Катя. Ввиду исключительных заслуг Зорге, в нарушение всех инструкций и предписаний, ей было разрешено писать мужу письма без перевода и обработки цензурой. «Без правки и с ее ароматом», — так говорил Зорге перед своим отъездом…
Я был невольным свидетелем интимных нежных выражений, естественных в семейной переписке. И мне, и ей было неловко, когда я деревянным голосом озвучивал ласковые слова, сидя за накрытым скатертью столом, на котором стояли чашки с чаем и скромное угощение…
«Подумаешь, тоже мне нежности…» — стыдливо говорила Катя, а я болван болваном сидел и ждал, когда она, на миг задумавшись, кивала мне, разрешая продолжить перевод".
КАЗНЬ В ГОДОВЩИНУ РЕВОЛЮЦИИ
7 ноября 1944 года в день годовщины русской революции в токийской тюрьме Сугамо был приведен в исполнение смертный приговор через повешение. От высказывания последней воли Зорге отказался, напомнив, что сообщил ее в завещании. Впоследствии Юда (начальник отдела по борьбе с идеологическими преступлениями токийской прокуратуры. — Ред.) утверждал, что перед смертью Зорге, который сохранял полное спокойствие и достоинство, отказался от услуг капеллана и, подойдя к люку, громко сказал: «Выражаю свои последние мысли!», а затем на японском языке произнес: «Сэкигун!» («Красная армия!»), «Кокусай кёсанто!» («Коминтерн!»), «Собиэто кёсанто!» («Советская компартия!»).
ПОСЛЕДНЯЯ ЯПОНСКАЯ ЛЮБОВЬ
Преданная и любящая японская женщина не прошла через ад, как Катя Максимова, но она почти спустилась в него. Исии Ханако ходила в Министерство юстиции, на кладбище Дзосигая — искала, просила, уговаривала, убеждала. Целых два года! 16 ноября 1949-го, сопровождаемая молодым каменотесом, который должен был изготовить надгробие, и запасшись бутылкой японской водки сётю, Исии Ханако пришла на место, установленное как могила Зорге, на кладбище Дзосигая. Вместе с управляющим кладбищем и тремя могильщиками она присутствовала на эксгумации и опознании. После кремации, на которую у Ханако ушли все сбережения, урну с прахом Зорге она поставила у себя дома. Захоронить ее уже было не на что, а пойти в советскую миссию она не решилась или побоялась. Ханако снова все решила сделать сама. Книгу о своем любимом человеке, которую она так и назвала «Зорге как человек», Миякэ Ханако, как она тогда звалась, начала писать еще раньше. Первое издание вышло под тем самым именем, под которым ее знал наш герой, уже в 1949 году, и ей хватило денег на покупку земли на кладбище Тама, в городке Футю, префектура Токио. Она так и не пошла в советское посольство, как предлагал Зорге, и всю жизнь не могла понять, почему этот человек 20 лет не был нужен своей родине, ради которой он окончил свои дни на виселице.
Ее задевало то, что она всегда находилась в положении «маленькой японочки» — туземной любовницы разведчика. После того как имя Зорге стало известно в Советском Союзе, после того как он был признан героем, Ханако стала получать ежемесячную пенсию от нашего Министерства обороны, и не около 100, а около 1000 долларов в японской валюте — об этом автору рассказывали люди, регулярно передававшие женщине конверты с деньгами. Впрочем, как раз сумма ее не очень волновала. «…В России меня никто не знает, — рассказывала она. — Меня, правда, поддерживают материально. Но в целом меня игнорируют. Денег мне не нужно. Я все время жила своим трудом. Когда спустя 19 лет после войны о Зорге узнал весь мир, то Москве понадобилось сотворить из него героя. Поэтому из Максимовой сделали его жену, а обо мне просто-напросто забыли. Я трижды была в СССР, но со мной никто так и не встретился из руководства, хотя вдову Бранко Вукелича (агента Зорге. — Ред.) даже принимал Микоян и вручил награду. Моя книга и поныне не опубликована в России».
К этому очень сложно что-то добавить. Пожалуй, только это: 4 июля 2000 года Исии Ханако скончалась в Токио в возрасте 89 лет. В крематорий на том же кладбище ее тело было отправлено с массивным золотым кольцом на пальце, которое она никогда не снимала уже много лет. Ханако сделали его на заказ из золотых коронок Рихарда Зорге, которые она сохранила на память после эксгумации. Теперь на могиле Зорге стоит еще один небольшой камень со скромной надписью по-японски: Исии Ханако. Воспоминания Ханако до сих пор не переведены на русский язык. Я очень надеюсь, что скоро это произойдет и мы с вами узнаем еще одну историю настоящей любви.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
Рихард Густавович ЗОРГЕ (4.10.1895 — 7.11.1944) родился в семье немецкого инженера в Баку. Работал по линии Коминтерна в Москве и за рубежом, далее — по линии военной разведки. В 1930 году прибыл в Шанхай под агентурным псевдонимом Рамзай. С 1933 года — резидент советской разведки в Японии.
18 октября 1941 года был арестован. 7 ноября 1944 г. повешен в японской тюрьме. Герой Советского Союза.
Официально был дважды женат. Первая жена Кристина Герлах бросила Рихарда в 1926 году. Вторая жена — Максимова Екатерина Александровна, брак зарегистрирован в 1933 году. Арестована в 1942 году, призналась в связях с врагами и после девятимесячного заключения в камере-одиночке на Лубянке была выслана в Красноярский край. Умерла от тифа 3 июня 1943 года.
СПРАВКА «КП»
Александр Евгеньевич КУЛАНОВ род.