Оправдать Чуковского
Трудно писать книгу о человеке, когда время само уже сложило о нем мнение. Скажи любому «Корней Чуковский», и тебе в ответ сразу заулыбаются, начнут навскидку читать полюбившиеся с детства стихи. И это почти все, что о нем сейчас помнят, но зато прочно.
Лубочный «дедушка Корней» засел в русском человеке прочно. Переделкино, музей, чудо-дерево. И конечно, картинки Доктора Айболита во всех поликлиниках страны.
Ирина Лукьянова, берясь за книгу «Чуковский» для издательства «Молодая гвардия» серии ЖЗЛ, ставила перед собой сложную задачу — рассказать о человеке Чуковском, разбивая запылившийся образ в наших головах.
Большинство знают Чуковского как автора детских стихов. Кто-то знает его как блестящего переводчика Марка Твена (кстати, книга Толкиена Чуковскому страшно не понравилась, и он не стал ее переводить). Известно, как много он сделал для детской литературы — по большому счету, благодаря его усилиям мы получили тот великий детлит, который знаем до сих пор. Зато почти мало кто помнит, что Чуковский был первым серьезным исследователем творчества Некрасова, занимался Уитменом. А начинал он как журналист и критик.
Причем критик недобрый. Его так и звали «неистовый Корней» (по аналогии с «неистовым Виссарионом»). Он с большим удовольствием выискивал у современных писателей неточности, неверности, фальшь, громил лицемерие, мещанство, дурновкусие. И его не останавливало, кто перед ним — друг, враг, уважаемый учитель или добрый сосед по даче — он громил всех. Чарская, Арцыбашев, Леонид Андреев, Гаршин, Сергеев-Ценский, Короленко — доставалось всем. Характер у Чуковского был не сахар. Да и с чего ему быть другим, когда он вполне хлебнул горя незаконнорожденного ребенка, выгнанного из гимназии как «сын прачки». Натура впечатлительная, он все это тяжело переживал, в какой-то момент выбрав метод нападения, как наиболее безопасный. Истеричность не давала ему спать, вгоняла в уныние при мысли о войне, а порой и наоборот, позволяла спокойно ходить между трупов, как это произошло после Потемкинского восстания в Одессе.
Чуковский был творцом во всех своих проявлениях — и в ложных обвинениях против Маяковского, и в искренней дружбе с Горьким. Но, к сожалению, именно этого человек в книге Лукьяновой мы не увидели. Автор занял странную позицию защиты и оправдания каждого неверного, с ее точки зрения, шага классика. Она оправдывает его и в его нападках на Андреева и Гаршина, и в его некрасивом поступке с Маяковском, и в его инфантильном отношении к войне, и в его изменах жене. Не думаю, что сам Чуковский нуждается в таком адвокате. Он жил свою жизнь, без сомнения, замечательную. В каждом его поступке были свои причины, но вот чтобы оправдываться каждый раз? Нет, ему это и в голову не пришло бы. Да и нам не нужно это постоянное поглаживание и смахивание пыли.
Почему бы сразу не согласиться — был горяч и нагл, нервен и желчен, зол, а порой и жесток, из-за инфантилизма характера плохо ладил со взрослыми, но зато легко — с детьми. И любим мы его не за его ошибки или плохие черты характера. А за то, что «ехали медведи на велосипеде», за Тома Сойера и Некрасова, прочно вошедшего в школьную программу.