Пантократор солнечных пылинок

Вышедший не так давно в молодогвардейской серии «ЖЗЛ» 900-страничный том, представляющий собой новую биографию В. И. Ленина, написан писателем и историком Львом Данилкиным. За неё ему была присуждена премия «Большая книга». Автору удалось сказать своё новое, хотя, скорее всего, небесспорное слово об одном из крупнейших исторических деятелей первой четверти XX века, равного которому нелегко отыскать, и, кроме того, о человеке далеко не обыкновенном.

Позиция Льва Данилкина своеобразна — она в корне отличается и от позиции коммунистов, и в равной мере от взглядов патриотов. Мы бы определили эту позицию как, пожалуй, интеллигентский либерализм в своём чистом виде, причём учёного толка.
Ленин под пером Л. Данилкина предстает не только ортодоксальным революционером-большевиком и убеждённым коммунистом, а в первую очередь — путешественником, спортсменом, заядлым шахматистом, юристом, литератором. Помимо этого — человеком весьма неординарного поведения в обычной жизни, склонного ко всякого рода озорным проделкам, чем отличался ещё в детстве. Он воспитывался в благонравной интеллигентной провинциальной семье, но сохранил эти качества на протяжении всей жизни, что не всегда, показывает автор, находило позитивный выход. Однако за таким экстравагантным подходом, который может эпатировать часть читателей, находится серьёзный, образованный и добросовестный исследователь, изучивший и проработавший огромное количество материалов.
Книга имеет подзаголовок «Пантократор солнечных пылинок» (Пантократор — термин греческого происхождения, означающий иконографический тип Христа как Небесного Царя и Судии. — Ред.), что представляет собой несколько переиначенную цитату из известной работы В. И. Ленина «Философские тетради»: «О душе пифагорейцы думали <…> душа есть солнечные пылинки». И неслучайно А. В. Луначарский находил «сократовский лоб» Ленина «восхитительным» и писал, что внешность Ленина с самых ранних лет и до конца жизни была необыкновенной — «в контуре колоссального лба нельзя было не заметить какое-то физическое излучение света от его поверхности».
Данилкину удалось создать свой образ «самого человечного человека», который не только не разрушает традиционный, «хрестоматийный», не пересматривает и тем более не дискредитирует его, но даже делает более ярким, показывая порой в неожиданном свете. В этом, пожалуй, и состоит главное «зерно» и «изюминка» биографии Ленина, написанной Л. Данилкиным. При этом необходимо указать, что многочисленные культурно-исторические реминисценции и аллюзии, насквозь пронизывающие от начала до конца огромную книгу, разного рода культурно-исторические факты, сведения о «городах и весях», связанных с жизнью и деятельностью Ленина, — всё это требует от читателя известной подготовки.
С другой стороны, следует заметить, что даже «сухие материи», типа анализа различных ленинских работ, — таких, как «Развитие капитализма в России», «Империализм как высшая стадия капитализма», «Материализм и эмпириокритицизм» или «Философские тетради» — преподносятся автором оригинально и даже занимательно, что свидетельствует о его литературной одарённости и высокой культуре. Данилкин убедительно показывает, что если «Материализм и эмпириокритицизм» — довольно-таки уязвимое, сугубо полемическое сочинение, то «Философские тетради» — серьёзный труд, составивший эпоху в развитии философской мысли.
Ведя речь о публицистике Ленина, связанной с литературной тематикой, Данилкин полагает, что в хорошо известной статье «Партийная организация и партийная литература» Ленин, рассуждая лишь с утилитарной точки зрения того или иного момента политической борьбы, выказывал своё полное непонимание специфики художественного творчества, его эстетических законов. Ленин знал литературу преимущественно в пределах гимназического курса, никогда ею не интересовался всерьёз — да и времени на это у него не было. Тем не менее известно, что Ленин читал и знал из современной ему литературы — не считая произведений близкого ему М. Горького, — например, пьесу Л. Андреева «К звездам» и упомянул её в одной из своих статей (образ астронома Поллака). Есть также свидетельства о том, что Ленину понравился роман Ф. Сологуба «Мелкий бес» — по всей видимости, своим нелицеприятным изображением провинциальной гимназической педагогики, ставшей одиозно известной как «передоновщина», по фамилии главного героя учителя Передонова. В послеоктябрьские годы Ленин одобрительно отзывался о контрреволюционной книге А. Аверченко «Дюжина ножей в спину революции», где карикатурным образом был изображён и он сам, а также высказывался в 1922 году о желательности и даже необходимости переиздания в Советской России книги В. В. Шульгина «Дни».
По поводу знаменитого ленинского цикла статей о Л. Н. Толстом (1908—1910) Данилкин замечает, что было бы в своем роде смехотворным нонсенсом судить об этих статьях с точки зрения литературы и филологии. Он не отказывает статьям Ленина о Толстом в известном «остроумии», обусловленном отнюдь не разрешением спора — гений Толстой или нет, а стремлением «увязать» произведения Толстого и его социально-общественные взгляды с событиями революции 1905 года, когда на сцену выступило революционное крестьянство, ставшее союзником пролетариата, который Толстой знал очень приблизительно. Отсюда вывод: «Мы ценим графскую критику русской жизни. Мы отвергаем его идиотские методы борьбы со всем этим злом — вегетарианство и прочий селф-хелп (англ. — самосовершенствование)».
Создав вроде бы исчерпывающее жизнеописание Ленина, Данилкин допустил некоторые пробелы. Он почему-то не обмолвился ни единым словом о том, какова была роль Ленина в расстреле царской семьи летом 1918 года. А это, как ни посмотреть, «архиважный», как сказал бы сам Ильич, вопрос. Однако ценным представляется то, что автор не поддался весьма сомнительной достоверности «сенсационных» обстоятельств последних дней Ленина, а также неблаговидной роли, которую якобы сыграл тогда Сталин. В самом деле, едва ли кто-либо мог «подтолкнуть» тяжко больного Ленина к смерти, которая была неизбежна после трех перенесённых им инсультов. Автор здесь сохраняет объективность и приверженность документально подтверждённым фактам и свидетельствам. Хотя, повторяем, его манера подачи материала своеобразна, но направлена на поиск и утверждение истины, а не представляет собой словесную «эквилибристику», материалом для которой послужила биография одного из самых известных в мировой истории людей, которому удалось совершить переворот, ознаменовавший новую историческую эпоху.
Обращаясь к последнему периоду жизни Ленина, возникает вопрос: каковы были обстоятельства написания последних его статей: «Лучше меньше, да лучше», «Письмо к съезду», «Странички из дневника», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Об автономизации»? Автор по этому поводу приходит к неожиданному выводу — все эти работы не могли быть написаны Лениным даже под диктовку, по причине его крайне болезненного состояния. Скорее всего, их автором была Н. К. Крупская, в то время «скучная, вечно больная, безобразно одетая» старуха, потолок которой — педагогическая деятельность, но со своим всегда узнаваемым стилем. Её мемуары о Ленине, считающиеся невыразительными и «беззубыми», Данилкин определяет как «фееричные», поскольку в них запечатлены такие детали облика и жизни Ленина, какие не мог бы привести никто другой — забавные и печальные эпизоды эмигрантской жизни, о том, как, например, они оба «фыркали, стараясь не смотреть друг на друга, когда слушали ахинею крестьянина про то, что Ленин завалил Кремль швейными машинками»…
Но самый главный, проходящий сквозь книгу вопрос: каким же был на самом деле Ленин, кого мы — современники советской эпохи — знаем лишь по бесчисленным портретам, фотографиям, скульптурным изображениям. Это был именно «Ленин», отвечает автор — и этим всё сказано. Если уничтожить его памятники и изображения, даже запретить упоминать его имя — он всё равно будет существовать в нашем сознании, хотим мы этого или нет. Он так прочно вошёл в нашу жизнь, что выбросить его из истории на свалку невозможно.
И последнее, что хотелось бы сказать по поводу книги Данилкина. Автор не взялся чётко обозначать или формулировать, что было позитивным, а что — негативным в деятельности Владимира Ильича, особенно, во время и после событий 1917 года. Верна ли его теория «гегемонии рабочего класса»? Правомерно ли его отношение к интеллигенции и духовенству? Автор здесь не даёт своих оценочных суждений. Но относительно того, что Ленин обладал в высшей степени обостренным чувством истории, верно угадывал её поворотные моменты — а это ярко подтверждается введением НЭП в измученной войнами и революциями, погибавшей от голода стране, хотя вызвало даже случаи самоубийств среди противников «поворота назад» — обо всём этом автор написал удачно, интересно, со свойственной ему энергией.
Не в последнюю очередь своим успехом Данилкин, по нашему мнению, обязан избранию для своего труда своеобразной композиции. Он в изобилии приводит разнообразные факты. Превосходно владея и управляя более чем обширным материалом, он иногда впадает в несколько легкомысленный тон, но всякий раз, подобно опытному пловцу, не даёт утянуть себя в его пучину, сохраняет собственную позицию и целеустремленно выстраивает свою концепцию жизнеописания В. И. Ленина. В этом — наиболее характерная и ценная особенность книги. В итоге читатель получил полезную и захватывающе интересную книгу из тех, о которых знаменитый современник Ленина А. М. Горький сказал бы, что эта книга — надолго.