Писатель-маринист из народа
В молодогвардейской серии ЖЗЛ вышла биографическая работа Людмилы Анисаровой «Новиков-Прибой».
Писатель Александр Силантьевич Новиков-Прибой, называемый друзьями-приятелями, да и читателями запросто «Силычем», был самым читаемым в довоенное время в СССР, громадные тиражи его книг уходили влет, критики регулярно писали о его произведениях, которые стояли на полках всех общественных библиотек государства.
Сегодняшняя ситуация сильно отличается: молодежь вряд ли вчитывается в книжные кирпичи советского литклассика. Но писатель-то достойный. Потому и появилась, вопреки современному тренду, биографическая книга, начинающаяся от лица её героя: в разговор вступает сам Новиков-Прибой, вспоминая прошлое. Анисарова раскручивает биографию, словно беллетристическую книжку. Это, конечно, сознательный ход: найти верный тон, сразу захватить в плен читателя-собеседника. Уже на первых страницах нарисован незабвенный образ матери писателя, с цитатами-воспоминаниями сына. Неплохие гены получил крестьянский отпрыск Алексей Новиков от отца – крепыша-солдата Силантия, после 25 лет военной службы вернувшегося в крестьянское сословие, взявшего в любовный плен полячку, которую привез с её родины в российскую деревню на Тамбовщину (в советское время эти места прирезали к Рязанской области).
Этот сокровенный тон довольно часто прорезается На протяжении всей книги о жизни и творчестве самого известного советского писателя-мариниста. Будущий классик литературы с большими трудами выучился читать, а когда, пролив семь потов, овладел этим умением, читал запоем. Хорошо, что попадал на русскую классику, замечательно, когда встретил «Морские рассказы» Станюковича – книгу, с каковой он буквально жаждал встречи. Русский классик из морских офицеров очаровал. А ещё сыграл свою роль приезд в деревню одного из моряков и его рассказы: мальчишка заболел морем. Сильно повезло – и он пошел служить во флот, где узнавал жизнь. Жаждал учиться и в 1901 г. начал посещать занятия воскресной школы – к этому времени Новиков уже старшина 1-й статьи. После школы для баталеров произведен в унтер-офицеры.
Потом была революционная работа, участие в Цусимском сражении, японский плен, возвращение на Родину, эмиграция.
Тяга к литературному творчеству проявилась рано, грамотешки не хватало, потому впитывал знания, где только мог: писал понемногу и учился упорно и непрерывно.
…Писателю Новикову удалось написать книгу, которая стала знаменитой не только в родном Отечестве, но и завоевала многие языки. Она не просто переводилась, вызывала острые дискуссии, породила громадное количество откликов в Отечестве и за рубежом.
Хорошо помню, что в нашем центральном леспромхозовском поселке-станции кирпич библиотечной «Цусимы» активно читался – крышка переплета истерлась, книжные страницы сильно поизносились. Где-то классе в пятом, наконец, и я отважился на чтение устрашающей по размерам для мальчишки морской эпопеи. Помню до сих пор свои читательские ощущения – героизм русских служивых восхищал, удручала обреченность всей затеи битвы на море с Японией, нарастающая по ходу развития сюжета горечь поражения русского флота от маленького азиатского соседа повергала в отчаяние. В сознание навсегда впечатался книжный образ командующего обреченной эскадрой адмирала Рожественского ¬– туша необъятной плоти, тупые поступки и преступное бездействие. Повествование очевидца о том, как вели себя люди в бою, как умирали, было больно читать – более пяти тысяч наших моряков погибло. Сравним с Перл-Харбором, когда у американцев японцы убили более трех тысяч человек – эту трагедию за океаном до сих пор остро переживают.
По прошествии десятилетий, ознакомлении с разнообразными точками зрения, личное отношение к тем событиям более сложное. Вот, к примеру, движется к своей гибели основная часть флота России, а матросы-революционеры, к коим принадлежал и Новиков, делают всё, чтобы было лучше для будущей революции, а, значит, чем хуже будет в войне для Российского государства, тем быстрее победит революция и настанет рай земной.
Биограф эту вину своего конкретного героя осторожно намечает, обходя, обильно описывая сражение, используя цитаты из романа «Цусима» и иных источников.
Потом для автора был плен и сбор материала для будущей эпопеи, бесконечные беседы с матросами, поездки по Японии: таким, с позволения сказать, был либеральный плен. Наш герой умудрился даже дважды влюбиться в прелестных аборигенок, но отчего-то не осмелился везти раскосоглазую суженую домой, в деревню. «В плену у японцев было очень хорошо», – писал до революции Новиков в автобиографии для ярого пропагандиста учения и самообразования Николая Рубакина.
На Новикова громадное влияние оказало общение с Максимом Горьким, который ему и псевдоним придумал, добавив к фамилии хлесткое морское слово «Прибой». «Великий пролетарский писатель» правил рукописи новообращенного ученика, советовал, заставлял многократно переписывать.
Получился крепкий писатель со своим стилем, «истинный и истовый романтик навсегда, до самых своих последних дней». Учитель же относился к своему ученику с долей пренебрежения: простоват, дескать, и в жизни, и в творчестве. Новиков-Прибой обижался на Горького, однако хорошего отношения к мэтру не менял.
У нас в Сибири Новикову удалось не только побывать, но и пожить по несчастью в соседнем Алтайском регионе, в Барнауле. Вернулся за застрявшей женой, а тут хозяйничают колчаковцы, которые его мобилизовали – служил писарем в батальоне сибирской армии адмирала, на чем исследователи, как и писатель, сильно не акцентировались. Но это его сибирское «сидение» обернулось плодотворной работой, был создан хороший задел на будущее. А 25 октября 1917 г. Новиков оказался в Петербурге, но эти дни – черная дыра в его жизни, никаких документов и воспоминаний не существует. Между прочим, писатель относил себя до Октябрьской революции к эсерам, а, может, только выступал под крышей партии, выражавшей крестьянские интересы.
Представитель народных низов, успешно постигая жизнь, улавливая её закономерности, отразивший через морскую романтику жизненные проблемы (его называли «Айвазовским в литературе»), овладевший жизненной правдой и показавший общественные противоречия, стал одним из самых читаемых писателей в СССР уже к концу 20-х. О писателе много пишут, тиражи его книг буквально разлетаются. В 1928 г. выходит первый том собрания сочинений. «Прочный, домовитый, серьёзный, крепко сколоченный писатель», – пишет о Новикове-Прибое критик А. Воронский.
Его звёздный час, роман-эпопея «Цусима». Эта книга, которую следует прочесть всем морским офицерам, произвела литературный взрыв. Это роман не только о смерти и поражении, умалении чести, но и о рождении из крови и битвы нового человека, памятник мужеству и стойкости русских моряков, их презрению к врагу и смерти. Между прочим, почти сразу начались придумки о том, что автор был не один, были, дескать, и другие авторы, роль которых гораздо большая в написании романа, чем сделанное Новиковым. Биограф разоблачает эти инсинуации, которые только подтверждают, что мы имеем дело с большим произведением великой литературы. Вспомним судьбу «Тихого Дона», вокруг появления которого на свет до сих пор клубятся мифы и не стихают схватки.
Первыми «Цусиму» перевели японцы, и пошло-поехало шествие романа по языкам и весям. Японцы же и отцензурировали: выкинули эпизоды, связанные с героизмом русских моряков, «забыли» кусочки с ошибками адмирала Того и потерями японского флота.
За вторую часть «Цусимы» писатель получил Сталинскую премию второй степени, в числе пяти знаменитых советских писателей.
Новиков много ездил по стране, встречался с читателями. Его жизненная установка на то, что «море переродит хоть кого», только укреплялась с годами. Писал огнедышащую публицистику в годы Великой Отечественной войны, Жаль, не дождался победы, умер 29 апреля 1944 г. на 68 году жизни, оставив глубокий след в русской литературе.
Ну и что, если стиль его несколько архаичен и не идеален…