Писатель по имени Сила
Писатель по имени Сила
Василию Аксенову — 80 лет
Дмитрий ПЕТРОВ,
автор биографии В.П. Аксенова, вышедшей в этом году в серии «ЖЗЛ»
— Ваш отец репрессирован… Вы мстите за него? — шумел Хрущев с кремлевской трибуны.
— Мой отец жив, — ответил Василий Аксенов.
— Да? — удивился вождь. — А мне сказали — репрессирован…
Дивиться было чему: Павла Аксенова, главу казанского горисполкома, в «ежовщину» ждала казнь. Ее заменили лагерь и ссылка. Не избежала их и мать прозаика — преподаватель и журналист Евгения Гинзбург тоже канула в «Черное озеро» (казанский НКВД). А Вася — в интернат для детей врагов народа, откуда его спас дядя Адриан. Мать он увидел подростком в Магадане. Отца — студентом в Казани, когда мечтал стать писателем и поведать об их судьбе. Но ему сказали: учись на врача — им легче в лагерях… Так он и сделал. Но писателем стал. И тени родителей прошли по его книгам об эре террора — от «Ожога» до «Москва-ква-ква». Как и тени друзей — по книгам-исповедям — от «Коллег» до «Таинственной страсти».
…К предательству таинственная страсть,
Друзья мои, туманит ваши очи…
Строки Беллы Ахмадулиной, дружба с которой у Аксенова осталась не затуманенной, дали имя книге, вобравшей горести и радости лет, пережитых шестидесятниками. Они оплакали сотни утрат и отметили сотни побед. Им твердили о «долге перед Родиной, народом и партией». Они платили сполна. Всё было: хомут цензуры, малые и большие измены… Но он справился: слово «сила» жило в его имени. И потом… Ведь были же и вдохновенье, и слезы, и любовь — вся их жизнь. Часть ее осталась с нами — Евтушенко, Гладилин, Мессерер… Часть ушла с ними — Ахмадулина, Бродский, Вознесенский… Аксенов.
Но он успел. Увидеть страну свободной от красной власти. Пережить триумф августа 1991-го и рожденную им эйфорию. И вновь ясно увидеть реальность. Вспомним диалог из тайного учебника конспирации 1970-х — романа «Любовь к электричеству»:
— Сколько лет я мечтал… увидеть обыкновенную студенческую демонстрацию — веселое свободное шествие, как в Европе! И вот сбылось…
— Погодите, батенька, рано радуетесь…
Вскоре он понял: не сбылось. Европа снова — приют беглецов из России.
Его это тревожило, но не удивляло. Побег — одна из осевых тем Аксенова. Наивная попытка столичных подростков «свалить» из обыденности в мир поиска в «Звездном билете»… Прорыв Вали Марвича из богемной тусовки на простор «большой жизни» в «Пора, мой друг, пора»… План угона в Штаты зэковоза «Феликс Дзержинский» в «Ожоге»… Бегство юных крымчан от советского вторжения в «Острове Крым»… И, наконец, искейп героев Аксенова из современной тюрьмы «Фортеция» в «Редких землях».
В его тексте побег — норма. А сам он — дверца на волю. Ею служил он читателям советских времен, ею остался и нынче. Только тогда бежали, укрывшись в «Затоваренной бочкотаре», от «тетки Степаниды» в сны о сказочной России, а теперь — на утлом дельтаплане стиляги Юрки Дондерона — из телевизионного иллюзиона как бы демократии, где зреют гроздья гнева. Куда? В сады закатных стран к цветам свободы. А они — не иллюзия?..
Побег — это опыт. В том числе и самого Аксенова. В юности — из Казани в Питер от возможного ареста. В литературной молодости — от тумана ЦДЛ во Львов, Таллин, Крым — в легенды Европы и мифы Средиземноморья. В писательской зрелости — из-под кагэбэшного надзора без спроса — в Западный Берлин и Париж (с Максом Огородниковым из «Скажи изюм»). И вскоре — на «дикий Запад» от угрозы отправки на Дальний Восток.
Побег — это выбор. Либо ты принял чужой распорядок дня по бою курантов и правила житья в казарме, либо отверг. И исчез в сумерках, в час расползания швов, когда видны просветы в эзотерический мир и хрустальные своды колеблются. А поворот танца вдруг открывает прореху в шеренге платанов и — огромное золотое небо…
80 лет назад родился Аксенов. Ярчайший писатель XX века. И той части века нынешнего, в которой мы живем в стране, где «всё корчится от греха и задыхается от любви». В стране, что он горько любил всю жизнь. Страдая от злобы ее сторожей и радуясь ответной любви ее народа. Читающего его и теперь. В воскресенье в Казани в пятый раз открылся Аксенов-Фест — праздник литературы и джаза.
Что ж до долгов… Вернувшись из изгнания, на чей-то вопрос он ответил: «Я плачу долг той единственной родине, которой я что-то должен, — русской литературе».