Саша Черный, или Обстановочка сохраняется

Наконец-то знаменитая  биографическая серия «ЖЗЛ» добралась до поэта Саши Черного. Нужно отдать должное автору книги «Саша Черный»  Виктории Миленко, труд она проделала титанический. В отличие от многих других поэтов Серебряного века Александр Менделевич Гликберг, более известный как «король поэтов «Сатирикона» Саша Черный, был человеком скромным и тихим, далеким от скандалов русской богемы. Поэт, сатиры которого моментально раздергивались на расхожие цитаты, был далек от эпатажности собратьев по цеху, объединявшихся в разного рода «…ические» школы и направления. 

Его «звездный час» -  четыре года сотрудничества с журналом «Сатирикон», коллектив которого он покинул в зените своей популярности. Не то, чтобы он перерос «Сатирикон», или на него повлияли критические статьи Корнея Чуковского, обвинявшего журнал и его авторов в низкопробном потакании обывателям. Просто в апреле 1911 года поэт Саша Черный ушел из «Сатирикона» и уехал из Петербурга.
« Он чувствовал себя в «Сатириконе» чужаком и, помню, не раз говорил, что хочет уйти из журнала… Между тем сатириконовский период был самым счастливым периодом его писательской жизни. Никогда, не раньше, ни потом, стихи его не имели такого успеха…» - вспоминал Чуковский в мемуарной книге «Современники».
А лучший его портрет  оставила нам  дочь писателя Александра Куприна Ксения: «Голос тихий и очень молодой. Большие  черные выразительные «чаплинские» глаза. Когда он смотрел на детей или на цветок, его лицо становилось необычайно светлым, подобно лицу ребенка, на которого падали отсветы ярко разукрашенной новогодней елки».
Саша Черный не оставил дневниковых записей, равно как и литературных дневников. Воспоминания современников о поэте скупы. Что же касается двенадцати эмигрантских лет, то здесь биографу писателя Виктории Миленко приходилось собирать по крупицам любые упоминания о поэте. Особенно о римском и парижском периодах его жизни в добровольном изгнании.
Книга о забытом поэте получилась интересная, хотя и небесспорная. Например,  не могу согласиться с творческими параллелями, которые Миленко проводит между Сашей Черным и Виктором Цоем. Черный, если такое сравнение уместно,  - поэт в стилистике Чарли Чаплина, в то время как Цой  - это бунтарство Джеймса Дина или Джима Моррисона, только питерского разлива. 
Саша Черный никогда не был бунтарем и ниспровергателем, хотя, как и многие его собратья по литературному цеху приветствовал февральскую революцию. Но назвать его буревестником революции, особенно пролетарской невозможно.  Большевизм он отрицал категорически, даже с большей ненавистью, чем Иван Бунин. 
И все же, чем интересен для нас этот поэт Серебряного века?
Лучше всего на это вопрос ответил его младший собрат по перу, сгинувший в костре революционного террора Николай Гумилев. 
«Саша Черный симпатичнее уже тем, что он не надевает никакой маски, пишет, как думает и чувствует, и он не виноват, что это выходит жалко и смешно. Для грядущих времен его книга будет драгоценным пособием при изучении интеллигентской полосы русской жизни. Для современников она – сборник всего, что наиболее ненавистно многострадальной, но живучей русской культуре».
И на этом можно было бы поставить точку. 
Если бы сегодня не множились, только в еще более отвратительной форме отдельные «свинцовые мерзости чиновной и интеллигентской полосы русской жизни».
Остается раскрыть томик сатир Саши Черного и перечитать любимую «Обстановочку».  
Утешает! И здорово! Даже если «водка выпита до капельки вчера».