«В сущности, я так мало написал в своей жизни»
В серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия» накануне нового года вышла книга дальневосточного прозаика Василия Авченко «Фадеев», отрывок из которой предлагаем нашим читателям.
Владивостокское заведение со скучным названием «коммерческое училище» оказалось необычным. Преподаватель литературы Степан Пашковский вспоминал: «Для своего времени оно было некоторым оазисом среди пустыни „казенных“ гимназий. Общая атмосфера дышала свободой. Нужно было видеть, как во время большой перемены во дворе училища школьники в паре с учителем и даже с директором мчались по зеркальной поверхности катка. Коммерческие училища привлекали к себе многих передовых учителей, стремившихся к обновлению школьного преподавания».
Компания юношей из Владивостокского коммерческого училища и девушек-гимназисток собиралась на Набережной в доме Лии Ланковской. Рисовали закаты, пели, читали стихи. Здесь Фадеев встретился с Асей Колесниковой — своей первой любовью. В 1950 году в письме к ней он вспомнит все до мелочей:
«Был сильный ветер, на Амурском заливе штормило, а мы почему-то всей нашей компанией пошли гулять. Мы гуляли по самой кромке берега, под скалами, там же, под Набережной, шли куда-то в сторону к морю, от купальни Камнацкого…»
Он стеснялся выказывать свои чувства.
«Нам в голову не приходило, что он влюблен в Асю. Наоборот, мы думали, что он избегает девушек из-за антипатии к женскому полу, — вспоминал его однокашник Яков Голомбик. — Думаю, не знала об этом и сама Ася. В нашей компании Фадеев держал себя как отъявленный женоненавистник, и никто из нас не мог предположить, что он способен влюбиться. Всех „стрелявших“ за гимназистками он остроумно высмеивал. О том, что это — маска, что он так ведет себя из-за неуверенности в себе, считая, что ни одна девушка не может его полюбить, мы и не подозревали».
Сам Фадеев, впрочем, в 1949 году писал Асе: «Все мои друзья знали, что я влюблен в Вас». А дальневосточный прозаик Юрий Лясота в повести «Братья Сибирцевы» (1975) даже изобразил, как юный Саша гуляет с Асей и целует ее, хотя ничего подобного не было.
Позже компания распалась. Новыми подругами мальчиков стали другие девушки — подпольщицы. А потом многие из парней ушли в партизаны.
С Фадеевым Ася встретится только в 1950 году: «Он раздался в плечах, шея стала по-мужски крепкой, и, вопреки законам природы, он с годами похорошел лицом. Вот только поседел наш Саша. Ой как поседел! Голова совсем как снег».
Колесникова работала учительницей в Спасске, на пенсии переехала к сыну в Волгоград. Переписка могла бы завязаться раньше: в 1930е Фадеев получил письмо от Аси, но не ответил. В 1949-м объяснил почему: «Какое волнение и смуту вызвало оно, то Ваше письмо, в моей душе — и, как нарочно, в ту пору, когда только-только началась новая моя жизнь и у меня уже был сын[*,] и я уже знал, что теперь не должен (и не могу даже пытаться) изменить эту мою жизнь до самой смерти!»
Значит, они были, мысли «изменить жизнь»? Перелистайте безумно искренние, трогающие, отчаянные, нежные письма мужчины, давно ставшего бронзовым литературным генералом…
«Моя далекая милая юность», — называет Фадеев Асю. «Родная моя», «самый близкий мне человек на земле». Обращается на «Вы», но подписывается просто «Саша», просит не писать больше о «разнице положений»…
Он пригласил ее в Москву (и сам обещал приехать в гости, но уже давно не принадлежал себе), хлопотал о размещении рядовой учительницы в подмосковном доме отдыха ученых в Болшево, договаривался об этом напрямую с президентом АН СССР Сергеем Вавиловым. И она приехала — летом 1950 года. В следующих письмах он уже пишет ей «ты», сообщает, что «с трудом удерживался от слез», когда она уехала, хотя той близости, о которой мечтал, не получилось. В Асе он чувствовал «какое-то торможение»; получилось «больше дружбы, чем любви».
У нее к тому времени брак распался, он был женат…
Вслед он напишет ей: лето 1950-го было «чудесное, счастливое лето моей жизни… последнее возрождение юности и ее конец». «С тобой, первой и чистой любовью души моей, жизнь свела так поздно, что и чувства, и сама природа уже оказались не властны над временем истекшим, над возрастом, и ничего в сложившейся жизни уже не изменить, да и менять нельзя».
А потом вдруг снова переходит на «Вы» и спохватывается: «Как будто мы идем не к завершению круга жизни нашей, а все начинаем сначала!»
Переписка с Асей поднимала «светлую печаль в сердце», но доставляла и боль. «Тот прекрасный чистый круг жизни, который был начат мною мальчиком, на Набережной улице, в сущности, уже завершен и — как у всех людей — завершен не совсем так, как мечталось…»
Из последнего письма Фадеева к Асе: «Меня и вправду очень потянуло на родину. Я ведь всегда вспоминаю и мечтаю о ней… Иной раз я испытываю просто тоску по Дальнему Востоку… Я буду кончать „Удэге“. И вот тогда-то поеду… В сущности, я так мало написал в своей жизни!»
Это написано 16 марта 1956 года. Жизни оставалось меньше двух месяцев.