«Виктор Цой»
Главная в России биографическая серия «Жизнь замечательных людей» обладает огромным символическим капиталом — солидностью на уровне официального учреждения. Эта солидность, однако, мешает ей обращать внимание на тех замечательных людей, которых по-прежнему принято числить по ведомству «молодежной культуры», даже если со времени их смерти прошли десятки лет. Есть исключения — к примеру, удивительна публикация в «ЖЗЛ» блестящей и весьма спорной книги Альберта Голдмана о Джоне Ленноне, — но таких исключений мало: все больше Мария Антуанетта и Дэн Сяопин. В общем, приятен сам факт отхода от консерватизма. А непосредственно к книге Виталия Калгина есть вопросы.
Калгин выпускает не первую книгу о Цое и уже набил на теме руку. О детстве и юности своего героя Калгин говорит вымученно-телеграфно, а там, где его пробивает на лирические отступления, лучше бы этого не было: «Тогда, получая заслуженную награду, совсем еще юный Виктор не знал, что через 12 с лишним лет он напишет песню, где тоже будут отображены образы вокзалов, поездов и перестука колес…» Подобной «воды» в книге хватает, как и перлов вроде «киношники» в буквальном смысле взорвали зал" — редактору стоило бы все это подчеркнуть красным карандашом. Но если стилист из Калгина неважный, то составитель он хороший. Большая часть текста организована модным сейчас способом компиляции цитат (примеров множество: от таких удач, как «Песни в пустоту» Горбачева и Зинина, до поделок вроде «Анти-Ахматовой»). К чести автора следует сказать, что большинство цитат происходит из его собственных интервью со свидетелями эпохи. С детства много не возьмешь, а начиная с юности цитаты «оживают»: мы узнаем, к примеру, как развлекались панки в застойном Ленинграде (ловили голубей и раскрашивали их под попугаев, ходили голышом, на глазах у изумленной пивной очереди выливали пиво друг другу на голову и так далее) и как — через знакомства, квартирники, случайные встречи — проходило становление советской рок-культуры. Собственно, в этом и состоит главное достоинство книги: «Кино» здесь вписано в историю ленинградской неофициальной культуры — мир митьков, «Сайгона», галереи Тимура Новикова и работы в котельных, — а не выглядит непонятно откуда взявшимся оторванным от контекста явлением. Цой остается единственным героем книги лишь в последних главах, описывающих вершину его прижизненной славы.
А вот о славе посмертной здесь почти ничего нет, и это — зияющий недостаток. Почему было не поговорить с фанатами Цоя, родившимися уже после его смерти, не рассказать об атмосфере Арбата 1990-х и о «КИНОпробах», которые в свое время были событием более значительным, чем тогдашние собственные альбомы участников трибьюта? Да хотя бы и о том, что нынче достойные наследники тех, кто запрещал концерты «Кино», сообщают нам на голубом глазу, что песню «Хочу перемен» Цою написали в ЦРУ. Общих фраз о том, что «замечательный человек Цой — жив…», здесь недостаточно.