Виктор ШКЛОВСКИЙ: путешествие формалиста
Фигура Виктора Шкловского в русской литературе ХХ века - крупная, противоречивая, чрезвычайно интересная. Книгу о нем в серии "ЖЗЛ" (издательство "Молодая гвардия") читатели ждали давно. Биографию написал Владимир Березин - московский прозаик, критик, эссеист. Жизнь своего героя автор уподобляет авантюрному роману. И излагает ее увлекательно, по-писательски вкусно и колоритно.
С одной стороны, Шкловский оставил немало автобиографических и мемуарных текстов, которые помогают исследователю восстановить его жизненную канву. С другой стороны, между общеизвестными фактами содержится много зазоров, умолчаний, недоговоренностей. В советское время энциклопедии рисовали вполне безоблачную биографию Шкловского: филолог и писатель, прошедший искушение футуризмом и ставший затем автором фундаментального труда о Льве Толстом и воспоминаний о выдающихся современниках. Но было в биографии Шкловского и другое - то, о чем он предпочитал не упоминать в книгах и рассказах о себе. По самым разным причинам - от личных до политических. Автор биографии, проштудировав массу источников, скрупулезно восстановил недостающие детали цельного портрета и воссоздал атмосферу времени, в котором жил его герой. А он прожил долгую жизнь: родился еще при Александре III, а умер за полгода до начала горбачевской "перестройки".
Шкловский - коренной петербуржец, отец его был известным в городе преподавателем математики. Однако семья жила небогато. Будущий писатель учился на филологическом факультете Петербургского университета, но так и не закончил его и даже ни одного иностранного языка не выучил. Да Шкловскому и не нужна была академическая систематичность: его концепция о литературе не вписывалась в строгие научные рамки. Он всегда оставался эссеистом, любителем парадоксов, "генератором афоризмов". Его субъективный, экспрессивный стиль письма невозможно перепутать ни с чьим; многих он провоцировал на подражания и пародии, но иных и раздражал. Войдя до революции в круг футуристов, Шкловский приобрел также и скандальную репутацию. Неслучайно он стал прототипом филолога Некрылова в раннем романе Вениамина Каверина "Скандалист, или Вечера на Васильевском острове" (Березин интересно анализирует этот образ сквозь призму реальных биографических фактов, а также рассматривает непростые взаимоотношения двух этих писателей в дальнейшем).
Революция застала Шкловского в армии: он служил прапорщиком в дивизионе броневиков, побывал на галицийском, румынском, персидском фронтах, получил Георгиевский крест за храбрость. Немногие деятели искусства могли похвастать такой наградой! Брат его был расстрелян в начале Гражданской войны. Сам же Виктор Шкловский, член партии эсеров и, весьма вероятно, участник контрреволюционного заговора, в 1922 году бежал из Петрограда, опасаясь ареста. Перейдя по льду Финского залива границу, он перебрался затем в Берлин - в те годы столицу русской литературной эмиграции. Именно в Германии были изданы автобиографические книги, которые Березин называет лучшими в творчестве Шкловского, - "Сентиментальное путешествие" (проза о военных скитаниях 1917 - 1918 гг.) и "Zoo" (цикл лирических писем-эссе, эдакий "берлинский блюз", по слову биографа). Одни писатели остались в Берлине или переехали затем в Париж или Америку, Шкловский же вернулся через год в Россию.
1920-е годы в творчестве Шкловского были необычайно плодотворными. Его книги "Третья фабрика", "Удачи и поражения Максима Горького" и в особенности "Гамбургский счет" производят эффект, а многие цитаты из них вошли в пословицы. В ту пору он написал сценарии для полутора десятков немых фильмов - в том числе нашумевшей драмы "Третья Мещанская" с Николаем Баталовым. Он по-прежнему яркий оратор и мастер парадоксов, ниспровергатель авторитетов. Однако в 1930-е годы партия объявила решительный бой авангарду. К удивлению многих испытанных бойцов "левого фронта", Шкловский принял новые правила игры. Теперь он - "притихший формалист", пишущий биографии русских писателей и художников ХIХ века, детские книжки, оперные либретто, путевые очерки, статьи об автомобилях и архитектуре. За сценарий вполне проходного, но высокопатриотического фильма "Минин и Пожарский" (говорят, понравившегося Сталину) Шкловский получил орден Трудового Красного Знамени. Публикует он и переводы, и рецензии. Когда в 1937 году в печати появился одобрительный отзыв Шкловского на сборник Льва Овалова "Рассказы майора Пронина", многие коллеги восприняли это как капитуляцию. Но в бесхитростных советских детективах Виктора Борисовича интересовали формальные элементы, механизмы построения текста. Как теоретик, он изучал литературу в равной степени на высоких и "низких" образцах. Недаром в свои тексты Шкловский не чурался вводить исторические анекдоты и случаи из жизни.
Он написал потом книги о Достоевском, Циолковском и Эйзенштейне, опубликовал множество мемуаров, размышлений, разборов, заметок, полемических реплик, повестей и рассказов, выступал на телевидении с устными воспоминаниями. В жизни Шкловского были компромиссы и конфликты, отречения и покаяния. Но, как бы то ни было, его поздние работы "Жили-были", "Тетива", "Энергия заблуждения" - яркие явления литературы 1960 -
1980-х годов. Жанр их, как и всегда у Шкловского, определить очень сложно. Он писал короткими рублеными абзацами, связь между которыми диктовалась скорее ассоциациями, нежели логикой. "Сила текста Шкловского именно в этой кажущейся хаотичности, которая делает прозу похожей на стихотворение... Это никакое не литературоведение, это, конечно, сама литература", - считает Владимир Березин. По его словам, Шкловский очищает прозу "от всех оттенков сомнения, от всяких точных ссылок" - и тогда она становится откровением. Книга о Шкловском написана в столь же свободном, неакадемичном стиле: с прихотливыми экскурсами, импровизациями, смелыми версиями. Автор биографии идет не напрямик, а как бы ходом шахматного коня - если вспомнить название одной из книг Шкловского 1920-х годов.