«Мне, как и другим товарищам из партийного руководства, было и тогда ясно, что при проведении массовых репрессий допускались серьезные ошибки, прямые злоупотребления. Хотя в те годы соответствующие государственные органы направляли в ЦК многочисленные протоколы следственных дел, в которых были разные „признания“ арестованных в контрреволюционных актах, в предательских связях с иностранными капиталистическими государствами и т. д., вынужденный характер этих „признаний“ нередко был очевиден. В личных беседах со Сталиным я не раз предлагал провести основательную партийную проверку работы следственных органов, но это не только не находило поддержки, но и встречало явно отрицательное отношение. Только в отдельных случаях давалось согласие на такую проверку».
Эти слова принадлежат самому Молотову, который не снимал вину с себя (сказал Ф. Чуеву, что «я отвечаю за все репрессии как председатель Совнаркома») и не перекладывал целиком вину на Сталина. «Не могут снять с себя ответственности за эти репрессии и ближайшие соратники Сталина — члены Политбюро Ц К, секретари крупнейших парторганизаций, которые знали и не могли не знать о том, что творится в партии, в стране». Прожив долгие 96 лет, Молотов, поднявшийся к самым вершинам власти, оказался немногим из уцелевших сталинских наркомов. Кремлевский долгожитель пережил и опалу при Хрущеве и даже был в 1983 году восстановлен в рядах КПСС. В своё время Молотов отправился со Сталиным на Тегеранскую конференцию — сначала поездом до Баку, затем в бакинский аэропорт, где ожидал главком ВВС Новиков. Самолет сопровождали три девятки истребителей. Первое пленарное заседание вождей началось 28 ноября 1943 г. в 16.00 в советском посольстве. Председательствовал Рузвельт. 1 декабря 1943 года, как рассказывал Молотов, Сталин пошел на прием к молодому иранскому шаху, и тот, по словам Молотова, «даже растерялся». Американский президент Рузвельт принял официального владыку Ирана в своей резиденции, а Черчилль — в английском посольстве. Сталин пообещал шаху помощь в укреплении Ирана и его власти, и также пообещал передать для иранской армии двадцать танков и двадцать самолетов. В издании рассказывается о том, как Молотов относился к Хрущеву и тому, как тот продвигал повсюду своих людей, XX съезде КПСС и «антипартийной группе». Но, возвращаясь к тому, что Молотов в годы «Большого террора» был председателем Совнаркома, — какова была его роль? «Молотов никогда не относил себя к инициаторам политики репрессий и отрицал, что когда-либо выступал за ужесточение наказаний. В 1937—1938 годах в Политбюро из НКВД были представлены 383 списка на арест, которые включали в себя 44 тысячи имен. Из этих 383 списков Сталин подписал 362, Молотов — 373, Ворошилов — 195, Каганович — 191 и Жданов — 177. Из этого нередко делается вывод о Молотове как главном инициаторе террора. 9 апреля 1964 года Молотов написал в редакцию „Правды“ письмо по поводу заявления Суслова о его визах на „ВМН“ на этих списках. „Суслов хорошо знает, что Молотов не принимал и не мог принимать таких решений. Указанная приписка могла означать только одно, а именно, что в ЦК было принято соответствующее решение“. Большое количество его подписей объяснялось тем, что именно Молотов председательствовал на заседаниях ПБ. Он неоднократно говорил, что „дело шло на доверии органам“. И непомерном рвении Ежова».
