За Лениным никто никогда не мог угнаться…

Поразительно, но в России до сих пор нет современной серьезной биографии вождя революции

Речь не о фрагментарном очерке Горького и тем более не о бульварных книжках, а о целостной биографии человека, в корне изменившего жизнь России. Уже много лет такой труд для серии «ЖЗЛ» готовит историк и журналист Лев Данилкин. Сегодня, в день рождения Ильича, автор рассказывает «Труду», каким будет его не идеологизированное повествование, построенное на путешествиях по ленинским местам от Шушенского до Капри и Парижа.

— Лев, мы ждали вашу книжку два года назад…

— Тот, кто скажет, что сможет написать полную биографию Ленина за год-два, — шарлатан. Только чтобы освоить 55-томник, протоколы партсъездов, конференций, совещаний, партийную переписку — нужен год. Но Ленин не сводится к своим текстам и декретам. Он был профессиональным заговорщиком, аккуратным шифровальщиком — знал, что один скверно сделанный документ может стоить свободы, карьеры и жизни. Мне показалось, что Ленина надо «ловить» в тех местах, где он был. В биографии Ленина есть куча лакун — как правило, связанных с его путешествиями. Он вдруг исчезает с радаров — то на пару недель, то на несколько месяцев; сохранившаяся переписка позволяла советским биографам создать имитацию кипучей деятельности: пишет письмо Бабушкину, черкает красным карандашом брошюру Каутского, обдумывает план статьи против эмпириомонистов… Но что там с ним происходило в этих его походах, зачем его туда несло, что он видел — никто и не помышлял понять. Кто обращал внимание на Ленина на Рейхенбахском водопаде? Однако он был и там. Вот такой Ленин меня интересовал не меньше, чем Ленин на броневике у Финляндского вокзала.

Вообще, я живу с ПСС Ленина в телефоне вот уже несколько лет — и я вам скажу, он чуть ли не четверть жизни провел в путешествиях, постоянно перемещался — и очевидно был одержим этим Wanderlust, охотой к перемене мест, получая от нее не меньшее удовольствие, чем от политики. Были несколько сезонов, когда он мотался как бешеный: в 1900-м по России, в 1904-м по Швейцарии, в 1910-м по всей Европе. Lonely Planet мог бы целую серию путеводителей запустить под грифом Lenin; может быть, в советские времена словосочетание «по ленинским местам» звучало анекдотически, но сейчас это — определение способа путешествовать так, чтобы увидеть мир с «остранением»: Петербург — со стороны Невской заставы, Швейцарию — из Циммервальда, Польские Татры — из Бялого Дунайца, Париж — из Лонжюмо, Самару — после «Жигулевской кругосветки». Только увидев эти странные местности, можно понять Ленина. Неверно представлять его идеально слепленным функциональным инструментом, таким политическим «айфоном», смотревшим на мир из-за переплета «Капитала».

— Какие периоды биографии рассматриваете наиболее пристально?

— Акцент в книге — на Ленине до 1917-го, там он в химически чистом виде, там — корни его политического стиля. Это не значит, что за рамками останется его деятельность на посту главы Совнаркома. Просто после 17-го начинается уже история не столько Ленина, cколько политического тела страны. Он как улитка с домиком на спине, и вес этого «обременения» определяет логику и траекторию движения. Я же хочу показать, что человек, сумевший в 1900-м создать газету «Искра», через 17 лет сумеет и организовать первое в мире государство нового типа. Что, условно говоря, тема «Ленин и раннесоветская коррупция» (связанная с необходимостью вести внешнюю торговлю, чтоб рабочим зарплату платить) уходит корнями в проекты «искровских» времён, когда РСДРП подумывала заняться торговлей рыбы и заодно возить в бочках с селедкой нелегальную литературу.

— А Ленин-человек, какой он у вас?

— Несимпатичный, колючий, насмешливый, иногда почти истерик, как Фома Опискин, — но парадоксально обаятельный. Михаил Ульянов лучше всех, думаю, его в кино играл.

Хотя внешне не тот тип. Рыжеватый блондин, рост чуть ниже среднего, лысина… Дочка большевика Лепешинского говорила, что эта лысина — его «второе лицо». Не социопат, вполне коммуникабелен, но каких-то вещей не понимал. Например, что, приятельствуя с человеком, пользуясь его кровом и столом, нельзя в споре о политике про него заявить: такое «только мерзавцы и идиоты могут утверждать». Чудовищно склочный, с фонарным столбом мог разругаться вдрызг — и при этом поразительно незлопамятный: мне кажется, он и Николаю Второму предложил бы работу, если бы тот проявил желание помогать новой власти.

— На чём же строился его непререкаемый авторитет?

— Ленин никогда не описывал, как будет выглядеть коммунизм, но всегда производил впечатление человека, лучше всех знающего, что нужно делать прямо сейчас. Не с потолка знающего, а потому, что к такому выводу его привел марксистский диалектический анализ ситуации. Методы его анализа были научными. Ленин монополизировал Маркса в России и заставил поверить, что только его стратегия — какой бы странной и переменчивой она ни была — идеально верная. Вы не представляете, как сложно было убедить других большевиков, что после революции 1905 года надо идти под унизительной присягой работать в царской Думе. Или — в необходимости Брестского мира: треть страны вдруг отдать, но сохранить пролетарское государство. Тут дело не в личных качествах, не в харизме. В науке и железной логике.

— Об этом забыли, говорят только про Сталина, будто Ленина и не было…

—  Сталин сложная личность — но разыгрывать его как политическую карту проще, чем Ленина. Поэтому Сталин сейчас — поп-персонаж, как Микки-Маус, каждая вторая историческая книжка про него. А Ленину так просто бубновый туз на спину не налепишь. Да, красный Навуходоносор — и при этом за счет государства интеллигенцию за границу вывозит в целости и сохранности: неувязка. Ну да, полно писем, где указывает «расстреливать беспощадно», но почти всегда это были скорее фигуры речи, в духе «ой, я тебя сейчас убью».

Не Сталин был просчетом Ленина, а создание системы, балансирующей на вожде, который один знает, как контролировать по-разному эффективных людей. Это хорошо работает, пока харизматичный лидер жив-здоров. А болезнь, кирпич на голову — и всё рухнет. Как фарс, кстати — может повториться сейчас.

— Какая из ленинских статей сегодня актуальна?

—  Гагарин вот возил с собой в космос «Что делать?». Я бы, пожалуй, взял «Империализм как высшая стадия капитализма» — там объясняется мир, в котором мы живем, и прогнозируется вся история ХХ века. Это крепкий нон-фикшн, где экономика — ключ к политике. Чуть поменьше язвительности, пара анекдотов, и эту книжку можно продавать в аэропортовских киосках рядом с гладуэлловскими и талебовскими.

— В чём тогда главный промах Ленина?

— В том, что рано умер. Он был гениальным руководителем подпольной заговорщической партии. История «Искры» — нечто среднее между комиксами о супергероях и талантливым стартапом, на основе которого можно было не то что РСДРП, Amazon тогдашний выстроить. Другое дело, что первые годы Ленин и страной огромной руководил так, будто это маленькая партия, которую можно бросать из стороны в сторону, чтобы выйти на нужный курс. Один тогдашний чиновник точно сказал: если Красин и Троцкий могли бы быть министрами в любой стране, то Ленин не мог быть министром ни в одной, зато в любой мог бы быть руководителем подпольной заговорщической партии.

— Что для Ленина была власть?

— Он был пророком, как ницшевский Заратустра, и очень ревниво относился ко всем, кто претендовал разрушить его монополию на абсолютное знание. Это власть Ученого, получившего доступ к знанию и уверенного, что он лучше других знает, как им распорядиться. Он был одержим властью — но не той, сила которой измеряется количеством вилл, люксовых автомобилей и музыкальных инструментов. Ленина пытались похитить, убить, обвинить в шпионаже — но никто даже не пробовал поймать его на владении офшором. Его интересовала лишь возможность менять мир сообразно своим идеям. Думаю, это из-за Маркса. Он прочёл его году в 1889 и вдруг понял, что мир поддается изменениям, что эта трансформация происходит прямо сейчас, если изобрести способ и методику. И изобрёл. Если б не Маркс, он, может быть, и остался бы обыкновенным юристом, ну или хорошим чиновником. Он был Мастером с нуля выстраивать суперэффективную организацию.

— И всё же удивительно: маленький тщедушный человек перевернул Россию…

— Уэллс, повстречавшись с Лениным, описал его как человека, который, сидя на стуле, едва достает ногами до пола. Троцкий объяснил это странное наблюдение тем, что Уэллс высокомерно полагал себя Гулливером, для которого Советская Россия была страной лилипутов. Ленин был среднего роста и исключительно вынослив — в походах по горам, в Швейцарии и в Польских Татрах, за ним никто никогда не мог угнаться. Я ходил там, ради интереса, по его маршрутам — это адски тяжело для обычного человека. Он полжизни провел на велосипеде, в 6 утра выезжал и в 11 ночи возвращался, часто в синяках, ссадинах, в аварии постоянно попадал, гонял, как бешеный.

—  А про быт, где жил, что ел, будет в вашей книге?

—  Я видел много домов Ленина, от избы в Шушенском до виллы Blaesus на Капри. Попадались сведения о его рационе, любимых блюдах, алкогольных напитках и пищевых аллергиях. Например, не мог есть землянику. Я даже обнаружил, что в Париже Крупская готовила платные обеды. Можно написать целую книжку «Ленин как арендатор недвижимости» или «Ленин как едок», но ни то, ни другое не является кодом к личности Ленина. Да, в Шушенском он ел много баранины, в Париже — конины, на побережье Атлантики — крабов, а в Швейцарии чуть не сбежал из пансиона, где кормили только молочными продуктами. Но это лишь курьез — или подражание Рахметову Чернышевского, позволявшему себе в Петербурге апельсины. По сохранившейся от его трапезы куриной косточке даже Шерлок Холмс не сможет восстановить личность Ленина. А вот по велосипеду — да, вполне: это очень ленинский аксессуар, символ, примета. Будь я археологом в духе Индианы Джонса, гонялся бы именно за этим артефактом.