Заблудившись в бездне времён
Виктор Филимонов. Арсений Тарковский: человек уходящего лета. — М.: Молодая гвардия, 2015. — 420 с.: ил. — (Жизнь замечательных людей). — 3000 экз.
Если сравнивать земную жизнь с могучей стихией, которая разрушает всё, то неподвластными разрушению остаются искры света, которые у истоков всего и в каждой отдельной человеческой судьбе приобретают особый облик, отдельный смысл и звучание. Для Арсения Тарковского такой «точкой в сердце» стало… детство, неразрывно связанное с образом лета, летнего тепла. И противоположность летне-детской безмятежности, «бездумия», воплощения жизненной силы — суровая зима как прообраз смерти. Трагическое мироощущение поэта складывается из постоянного предчувствия — на уровне знания, а не веры — неминуемой зимы. Но вера говорит ему о том, что за пределами земной жизни ждёт «рай», то есть «родное» детство, подобно тому, как происходит смена циклов в природе («Всё на земле живёт порукой круговой…»). А пока он, «человек уходящего лета», живёт с этим хрупким мироощущением, «трепетным предчувствием угроз зимы».
Книга «Арсений Тарковский», вышедшая в серии «ЖЗЛ», — не просто повествование о жизни и творческом пути поэта, но и преломление в свете этой яркой судьбы таких понятий, как дихотомия «жизнь — смерть» («лето — зима»), параллелизм реального мира и поэтического, их влияние друг на друга. Поэт словно сам пишет свою судьбу, выражая письменным словом часть общего замысла. И это отражено в названиях его книг: «Перед снегом» (первая книга поэта) и «Зимний день» (написанная в конце жизненного пути).
Пронзительные детали биографии Арсения Тарковского, которые мастерски сопоставил и художественно изложил Виктор Филимонов, раскрывают отчасти причины особенностей мироощущения поэта. Эпизод с «отмороженными руками», прочно осевший в психике ребёнка как воплощение неуюта, враждебности, колючего холода тягостной жизни, которая больше похожа на выживание, лёг в основу стихотворения 1937 года «Я руки свои отморозил…». «Я в детстве заболел от голода и страха…» — напишет он позднее.
Трагедийная доминанта в восприятии поэта утверждается с уходом из жизни старшего брата Вали и любимой женщины — Марии Фальц — в 1932 году. Смерть первой возлюбленной, Марии, которую он предчувствовал в стихах («Вот так и мы с тобой живём, душа горит и тело тает») и единственного брата наложили отпечаток на всё последующее творчество поэта, усилив контраст переживаемых состояний и увеличив диапазон эмоций и образов от светлых и лёгких, как «бабочка — Душа», символ лета и рая, до самых тяжёлых и депрессивных, как «ледяная игла».
Особое внимание в книге уделяется непростым взаимоотношениям поэта с сыном, теме преемственности творчества режиссёром Андреем Тарковским. Один из сквозных мотивов у младшего Тарковского — мотив дома и бездомности, неприкаянности, сиротства. Отец «отразился» в «зеркале» сына как идеал творца, художника. Арсений Александрович предрекал это в стихотворении 1934 года:
Всё, чем я жил за столько лет отсюда,
За столько вёрст от памяти твоей,
Ты вызовешь, не совершая чуда,
Не прерывая сговора теней.
Я первый гость в день твоего рожденья,
И мне дано с тобою жить вдвоём,
Входить в твои ночные сновиденья
И отражаться в зеркале твоём.
Зеркало как символ границы, разделяющей миры, а в этом мире — временные и пространственные отрезки, «показывает» будущее и возвращает к воспоминаниям детства, в которых уязвимой душе можно защититься от всего, как и во «внутренней культуре», присущей обоим творцам.
А также зеркало можно рассматривать как образ единства двух реальностей: мира и поэзии. Поэтому Марина Цветаева называла поэтов «мастерами жизни». Поэт ощущает себя «двойником своих стихов», готовым на полном ходу выброситься из «тесноты времени». И тогда станут явными идеи о «физической слепоте, которая оборачивается всесильной зрячестью»…