«Будда одним из первых на Земле противопоставил силу духа культу силы».
Александр Сенкевич рассказал газете «Культура» о своих книгах «Блаватская» и «Будда». В планах — биография Венедикта Ерофеева.
культура: Будда, Елена Петровна, Веничка. Что-то объединяет эти, на первый взгляд, совершенно разные фигуры?
Сенкевич: Это трилогия о сансаре и существовании в ней русской творческой личности, которую венчает книга о Ерофееве. «Будда» и «Блаватская» готовят читателя к адекватному пониманию основных идей выдающегося, на мой взгляд, писателя. По своим основным философским установкам Венедикт Васильевич был духовно близок Сиддхартхе Гаутаме Будде. Особенно по ощущению нескончаемого и мучительного страдания. «Каждый день – накопление чудовищных горечей без всяких видимых причин. Каждая минута моя отравлена, неизвестно чем, каждый час мой горек». Или еще хуже: «Утром — стон, вечером – плач, ночью — скрежет зубовный». Другое дело, что его выбор противоречит буддийским установкам, по которым неприемлемо пить, принимать наркотики.
культура: Но в поэме «Москва — Петушки» «только питье держит в равновесии тело и душу» героя...
Сенкевич: И даже облегчает телесные муки, связанные с тяготением сансары: «Выпьешь – и это тебя сократит». Ерофеев не претендует на роль гуру: «Ухожу, ухожу я из мира скорби и печали, которого не знаю, в мир вечного блаженства, в котором не буду». Как и Будда, Венедикт Ерофеев объявил о разрыве с цивилизацией, погрязшей во лжи, с миром, где нет места свободному волеизъявлению. В его рассуждениях о вреде «эго» присутствует совсем уже буддийская максима: «Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян».
культура: А причем тут Блаватская? Ведь реакция на практику знаменитой теософки очень разная: от восхищения до категорического неприятия и обвинений в шарлатанстве. В чем все-таки заключалась суть ее теории?
Сенкевич: Думаю, она просто привлекла внимание к философии Индии. И хотя Елена Петровна называла себя проводником высших сил, теории у нее толком не было. Ее работы — сплошная эклектика. Много путешествовала, пыталась проповедовать осколки индийской религиозной мысли и буддизма на Западе, проводила в Тифлисе спиритические сеансы, на которые собиралось высшее общество — понаблюдать за ее «чудесами». «Раз при мне по желанию одного из присутствующих в другой комнате начало играть фортепиано, совсем закрытое, и никто в это время у фортепиано не стоял»,— вспоминал ее двоюродный брат Сергей Витте. Прославилась Блаватская, написав книгу «Из пещер и дебрей Индостана», в которой рассказывала о своих путешествиях с Генри Олькоттом, соучредителем Теософского общества в Нью-Йорке, и индусскими друзьями. Издание у Каткова принесло ей славу. Была ли она шарлатанкой? Можно и так сказать. Чтобы донести до публики высокие идеи, требовались «спецэффекты», которые осуществлялись не без сторонней помощи. Но я бы все-таки назвал ее выдумщицей. В те времена оккультизм был в большой моде, а девушка росла в очень культурной, аристократической среде, но в полном одиночестве. Ее мать Елена Ган, известная романтическая беллетристка, умерла на 28-м году жизни. Будущую теософку воспитывала бабушка, в девичестве княжна Долгорукая. Семья принадлежала к франко-масонской ложе, в доме была соответствующая библиотека. Так что в изысканиях Блаватской множество идей вольных каменщиков.
культура: Например?
Сенкевич: Попытка объединить в универсальное учение все религии и науки, включая оккультные, так как «божественная мудрость выше человеческих разделений».
культура: У нее была еще и расовая теория, согласно которой есть люди, вдохновленные Богом, а бывают совсем дикари. Пишут, что это дало оккультные корни теории нацизма.
Сенкевич: Эти мысли использовали, как и идеи Ницше, сильно извратив. Блаватская как раз ратовала за объединение духовно-развитых людей вне зависимости от сословия, национальности и цвета кожи. Правильнее говорить о влиянии теософии на модернизм и авангард: на творчество Уильяма Батлера Йетса, Джеймса Джойса, композитора Александра Скрябина, поэтов Андрея Белого и Максимилиана Волошина, классику нефигуративной живописи, например, Пита Мондриана. Основные постулаты авангардистского искусства XX века — приоритет вымысла над фактом, искушение тайнами древности, потребность в мистификациях — сложились под влиянием этих идей. Разумеется, ее амбиция встать вровень с Иисусом Христом и Буддой не только не увенчалась успехом, но и стала поводом для насмешек. Однако Елена Петровна проторила путь, по которому в Россию пришли трансцендентальная медитация, йога, вегетарианство. Многие до сих пор разделяют ее представления о карме и реинкарнации.
культура: В аннотации к книге о Гаутаме Будде говорится, что по чувству человеколюбия он был сравним с Иисусом Христом.
Сенкевич: Будда одним из первых на Земле противопоставил силу духа культу силы. И хотя датировки его рождения значительно расходятся, думаю, что самая реалистичная из признаваемых специалистами — 430 (423) — 350 (343) годы до новой эры. Индия переживала не лучшие времена — шли кровопролитные междоусобные войны, требующие множества новобранцев, население платило подати. «Старая мораль» — брахманизм — себя скомпрометировал: жрецы присягали то одним, то другим завоевателям. Проповедническая деятельность Будды проходила в городах и селениях на северо-востоке Индии. Среди его последователей, как и у Христа, простонародная нищенствующая братия, набравшаяся из разных, преимущественно сельских мест... Выход из колеса сансары, бесконечных и бессмысленных перерождений, вел к нирване — бессмертию. Обычно ее определяют отрицательными понятиями «не-боль», «не-страдание», «не-враждебность». Но к ней можно применить и множество утвердительных эпитетов: «истина», «умиротворение», «высшая цель», «защищенность», «чистота». Многие из приведенных эпитетов напоминают те, которыми пользуются монотеисты для описания Рая.
культура: Влияние буддийских идей и эзотерики можно найти у русских и европейских писателей конца XIX — начала XX века.
Сенкевич: И даже ученых. Владимир Вернадский в одном из своих дневников писал, что видит религиозное будущее России в буддизме... Иван Бунин в малоизвестной, изданной в эмиграции монографии «Освобождение Толстого» сплошь цитировал буддийские идеи: например, писал о Льве Николаевиче: «Он, «счастливый», увидел в жизни только одно ужасное. В какой жизни? В русской, в общеевропейской, в своей собственной домашней? Но все эти жизни только капли в море... Ужаснее всего главное: невыносима всякая человеческая жизнь — «пока не найден смысл ее, спасение от смерти». И даже больше: никуда не уйдешь от ее тяжести, покуда не уйдешь не из Ясной Поляны только, не из России, не из Европы, а вообще из жизни земной, человеческой».
