100 лет со дня рождения Юлии Друниной и Николая Старшинова.

Судьба свела двух этих замечательных русских поэтов, фронтовиков. И оба они — и Юлия Владимировна Друнина (1924—1991), и Николай Константинович Старшинов (1924—1998) — были связаны с нашим издательством.

Николай Старшинов родился 6 декабря 1924 года в Москве. Незаметно пронеслась беззаботная юность (в которой была, в частности, литературная студия при Московском доме художественного воспитания детей)… и началась война. Осенью 1941-го Старшинов с другими старшеклассниками едет под Малоярославец рыть окопы. Зимой — дежурит ночами на крыше собственного дома в качестве бойца противовоздушной обороны.

Николай Старшинов перед отправкой на фронт

В августе 1942-го 17-летний Старшинов призван в армию. В январе 1943-го его, уже 18-летнего, отправляют на фронт. В боевых действиях он принимает участие в должности заместителя командира пулеметного взвода.

Последний бой Старшинова состоялся в августе: тяжелые ранения ног осколками разорвавшейся рядом мины…

Потом — лечение в госпитале, а в феврале 1944-го он, демобилизованный, уже дома. В марте, благодаря счастливому стечению обстоятельств, поступает в Литературный институт.

В декабре он знакомится с Юлией Друниной, тоже пишущей стихи, тоже познавшей войну.

Сержант медицинской службы Юлия Друнина

Старшинов вспоминал: «Она была измучена войной — полуголодным существованием, была бледна, худа и очень красива. Но настроение у нас было высоким — предпобедным…»

Они полюбили друг друга. В 1946-м у Друниной и Старшинова родилась дочь Елена.

И было между ними что-то, что роднило их долгие годы, даже после расставания в 1960-м. Больше не пара, но — по-прежнему близкие люди. Навсегда.

 

Только вспомню тебя — затоскую,

Одолеет меня непокой…

Где найти мне другую такую?

Да нигде не найти мне такой!

 

Нету глаз твоих светлых бездонней,

В них лучится сиреневый свет.

И прохладных, и добрых ладоней,

Как твои, не бывало и нет.

 

Облечу океаны и сушу,

Побываю в раю и в аду,

Но такую высокую душу

Никогда и нигде не найду!

 

— писал Старшинов в 1972 году.

1972-й стал для него годом особенным. Позади были работа в журнале «Юность», в литобъединении МГУ. Теперь Старшинов стал молодогвардейцем — редактором альманаха «Поэзия» издательства «Молодая гвардия».

Для нашего издательства он, впрочем, и до этого был отнюдь не чужим. Первая книга поэта — «Друзьям» — увидела свет именно в «Молодой гвардии» в 1951-м. Поэтические сборники Старшинова выходили у нас и в дальнейшем: «Избранная лирика» (1965), «Проводы» (1967), «Зеленый вечер» (1972), «Река любви» (1976)…

Вплоть до вынужденного закрытия альманаха «Поэзия» в 1991-м Старшинов был в «Молодой гвардии» внимательным и чутким наставником для молодых поэтов. Он, мастер, написавший о войне такие — классические — строки:

 

Когда, нарушив забытье,

Орудия заголосили,

Никто не крикнул: «За Россию!»

А шли и гибли за нее.

 

Ветераны-молодогвардейцы до сих пор вспоминают о Старшинове с большим уважением и теплотой.

Николай Старшинов и Эмма Багдонас

Старшинов женился на Эмме Багдонас. Друнина («Избранная лирика» которой вышла в «Молодой гвардии» в 1968-м) вышла замуж за киносценариста Алексея Каплера («Полосатый рейс», «Человек-амфибия»…), ведущего программы «Кинопанорама». В 1970-м она писала:

 

Я родом не из детства — из войны.

И потому, наверное, дороже,

Чем ты, ценю я радость тишины

И каждый новый день, что мною прожит.

 

Я родом не из детства — из войны.

Раз, пробираясь партизанской тропкой,

Я поняла навек, что мы должны

Быть добрыми к любой травинке робкой.

 

Я родом не из детства — из войны.

И, может, потому незащищенней:

Сердца фронтовиков обожжены,

А у тебя — шершавые ладони.

 

Я родом не из детства — из войны.

Прости меня — в том нет моей вины…

 

И всё же, как говорили, Каплер наконец снял с Юли солдатские сапоги и обул ее в хрустальные туфельки — Друнина искала себя в новой поэтической сфере, где не всё сводилось к одной лишь памяти о великой, трагической и священной войне.

Юлия Друнина и Алексей Каплер

С Каплером Друнина познала умиротворенное счастье.

 

Что любят единожды — бредни,

Внимательней в судьбы всмотрись.

От первой любви до последней

У каждого целая жизнь.

 

В 1979-м трогательно любивший, боготворивший Друнину Каплер скончался после тяжелой болезни. Она вмиг осиротела.

Николай Старшинов: «После смерти Каплера, лишившись его опеки, она, по-моему, оказалась в растерянности. У нее было немалое хозяйство: большая квартира, дача, машина, гараж — за всем этим надо было следить, поддерживать порядок. А этого делать она не умела, не привыкла. Ну и переломить себя в таком возрасте было уже очень трудно, вернее — невозможно. Вообще она не вписывалась в наступившее прагматическое время, она стала старомодной со своим романтическим характером».

С началом перестройки у Друниной возникло горькое чувство, что Каплеру можно позавидовать: ушел вовремя и не видит всего происходящего…

В 1990 году она была избрана в Верховный Совет, но вскоре сложила депутатские полномочия. «Мне нечего там делать, там одна говорильня. Я была наивна и думала, что смогу как-то помочь нашей армии, которая сейчас в таком тяжелом положении… Пробовала и поняла: всё напрасно! Стена. Не прошибешь!»

21 ноября 1991 года, методично завершив дела, Друнина покончила с собой в том самом гараже (упомянутом Старшиновым), где стоял «Москвич»: открыла выхлопную трубу и задохнулась

 

Судный час

Покрывается сердце инеем —
Очень холодно в судный час…
А у вас глаза как у инока —
Я таких не встречала глаз.

Ухожу, нету сил. Лишь издали
(Всё ж, крещёная!) помолюсь
За таких вот, как вы, — за избранных
Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны.
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!

 

Из предсмертного письма: «Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл… <…> Оно лучше — уйти физически неразрушенной, душевно несостарившейся, по своей воле. Правда, мучает мысль о грехе самоубийства, хотя я, увы, неверующая. Но если Бог есть, он поймет меня…»

Одна из последних фотографий Юлии Друниной

Ее похоронили в городке Старый Крым рядом с Каплером.

Старшинов с 1992 года, после развала СССР, также словно порвал с новой реальностью. Теперь центром его бытия стал дом у озера в глуши — в деревне Лукино Тверской области. В августе 1997-го Старшинов, заядлый рыбак, отправился на рыбалку в последний раз — там у него случился инсульт. В ночь на 6 февраля 1998 года Старшинов скончался. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

В 2006 году книга о Николае Старшинове — в авторстве Сергея Щербакова — вышла в серии «ЖЗЛ». А биографический очерк о Юлии Друниной открывает сборник Сергея Михеенкова «Писательская рота». Приведем оттуда такой эпизод…

Прибалтика. 1944 год. Наши войска наступали по эстонской земле. «Полковая разведка, — вспоминала Друнина, — притащила “языка”. Перед тем как передать его в штаб, ребята попросили меня “чуток отремонтировать фрица”. “Фриц” — молодой обер-лейтенант — лежал на спине с закрученными назад руками. Светловолосый, с правильными резкими чертами мужественного лица, он был красив той плакатной “арийской” красотой, которой, между прочим, так не хватало самому фюреру. Пленного даже не слишком портили здоровенная ссадина на скуле и медленная змейка крови, выползавшая из уголка рта. На секунду его голубые глаза встретились с моими, потом немец отвел их и продолжал спокойно смотреть в осеннее небо с белыми облачками разрывов — били русские зенитки… <…> Что-то вроде сочувствия шевельнулось во мне. Я смочила перекисью ватный тампон и наклонилась над раненым. И тут же у меня помутилось в глазах от боли. Рассвирепевшие ребята подняли меня с земли. Я не сразу поняла, что случилось. Фашист, которому я хотела помочь, изо всей силы ударил меня подкованным сапогом в живот…»