Интервью с Вячеславом Козляковым:
В последнее время издательство «Молодая гвардия» выпустило в свет «трилогию» биографических книг Вячеслава Козлякова — «Михаил Федорович» (2004), «Марина Мнишек» (2005) и «Василий Шуйский» (2007), по-новому освещающих Смутное время и начало династии Романовых.
Автор этих изданий Вячеслав Николаевич Козляков — профессор Рязанского государственного университета имени Сергея Есенина. В 1989 году, после окончания аспирантуры академического Института истории СССР, защитил кандидатскую диссертацию под руководством известного историка Виктора Ивановича Буганова (в свое время автора «Молодой гвардии», в серии «ЖЗЛ» выходила его книга о Пугачеве). Его докторская диссертация, защищенная в петербургском Институте истории РАН, посвящена истории служилого «города» — уездного дворянства в XVII веке. В 1990-е годы он редактировал журнал «Ярославская старина», подготовил публикации исторических материалов — «Дневник Марины Мнишек» (СПб, 1995), «Русская историография» Георгия Вернадского (М., 1998), неизвестные переводы Владислава Ходасевича, неопубликованные фрагменты мемуаров Анны Вырубовой, документы Ярославского восстания 1918 года. Вячеслав Николаевич — автор ряда работ о культуре русской провинции, им (в соавторстве с А. А. Севастьяновой) написан раздел в «Очерках русской культуры XIX века», изданных МГУ в 1998 году. В 2007 году издан обширный труд «Смута в России. XVII век». С Вячеславом Козляковым беседует Валерий Иванов.
«Русский журнал»: Как начиналась ваша работа над книгами о Смутном времени?
Вячеслав Козляков: Во всяком случае, не с принятия указа о праздновании Дня народного единства 4 ноября… Если серьезно, то вполне обычно, со студенческих времен. Моя дипломная работа была посвящена «Первому ополчению», организованному Прокофием Ляпуновым в конце 1610 — начале 1611 года. Отзыв на эту работу написал прекрасный историк Смуты Александр Лазаревич Станиславский, преподававший в московском Историко-архивном институте. Он создал новую концепцию Смуты как гражданской войны и впервые, привлекая совершенно новый пласт источников, показал роль «вольного» казачества как в «восстании Болотникова», так и при избрании Михаила Романова на царство. Станиславского восхитило, что какие-то мои, впрочем такие немногочисленные, наблюдения о «Приговоре» Первого ополчения совпали с теми выводами, к которым он сам пришел, работая уже много лет. С тех пор началось, увы, такое короткое общение с Александром Лазаревичем, позволяющее мне назвать его своим учителем в науке. Понимаете, сегодня уже нужно объяснять, что, когда были живы Вадим Иванович Корецкий, Владимир Борисович Кобрин и Александр Лазаревич Станиславский, активно изучали события Смуты ныне здравствующие Руслан Григорьевич Скрынников, Борис Николаевич Флоря и Владислав Дмитриевич Назаров, трудно было на что-то претендовать со своими маленькими «открытиями». Поэтому сначала была сформулирована тема изучения истории уездного дворянства в первой половине XVII века (этим занимался еще ряд учеников Станиславского). Изучив людей, живших во времена Смуты, можно было лучше понять ее обстоятельства. Ведь когда в источниках говорится о нижегородцах и смольнянах, собравшихся в ополчении Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского в 1612 году, а потом о присоединившихся к ним костромичах и ярославцах, то речь идет о поместной дворянской коннице, а не о посадских людях и крестьянах. Значит, сначала нужно представить, сколько человек и из каких дворянских родов служили в это время по Нижнему Новгороду, Ярославлю. И только от этого можно переходить к выяснению, например, состава и численности ополчений. Конечно, все это было достаточно далеко от «магистральных тем» советской историографии. Настолько, что один профессор-охранитель на защите моей дипломной работы задавал вопрос, почему это я использую дворянско-буржуазный термин «Смута».
Полностью материал можно прочитать на страницах «Русского журнала» по адресу: http://www.russ.ru/culture/besedy/lzhedmitrij_i_byl_avantyurist_no_neudavshijsya_uspeshnyh_avantyuristov_my_obychno_nazyvaem_politikami
