«Год литературы» — о книге Сергея Михеенкова «Конев. Солдатский Маршал».

Об одном из маршалов Победы Иване Коневе сегодня многие и не знают. Некоторые слышали, что был такой. Кое-кто знает, что он соперничал с маршалом Георгием Жуковым, что Конева чуть не расстреляли в 41-м за провал под Вязьмой, что в 43-м и 44-м он побеждал под Белгородом и Корсунь-Шевченковским. Потом была какая-то неясная история со штурмом Берлина…

Книга военного историка Сергея Михеенкова многое расставляет по своим местам.

Да, в 41-м войска нескольких фронтов, прикрывавших Москву, в том числе Западного, которым командовал тогда генерал-полковник Конев, потерпели тяжелое поражение. Но документы, приводимые Михеенковым, свидетельствуют, что никто не собирался командующего расстреливать, более того — он подписывал приказ о назначении комфронтом Жукова.

Потом, да, будут еще победы под Белгородом, Корсунь-Шевченковским, будут взяты Дрезден, Прага…

Строитель Берлинской стены, командующий группой войск при подавлении венгерского восстания, противник ядерных испытаний с участием войск, страстный книгочей и садовник, крепкий семьянин, автор мемуаров и откровенных интервью Константину Симонову. Кстати, тексты этих бесед публикуются в книге.

Андрей Васянин, «Год литературы»

В предлагаемом отрывке из книги —  о том, что в марте — апреле 1945-го происходило под Берлином.

В конце марта 1945 года Конева вызвали в Ставку.

Он уже знал, что Берлин будет брать сосед справа, а его войскам отведена роль щита с юга с дальнейшей задачей выйти к Эльбе и встретить там союзников. Союзники, в особенности англичане, тоже рвались к Берлину. Черчилль вдруг спохватился: «Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в этом случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения».

Сталин почувствовал, что союзники при виде близкой добычи не прочь нарушить соглашения, достигнутые в Ялте в феврале 1945 года о разделе Германии. А это означало, что Англия и США уже начали репетировать новый акт — вытеснение войск Советского Союза из освобожденной Европы. Сталин внимательно следил за всеми изменениями в настроениях и намерениях союзников.

Коневу приказано было встретить их на южных подступах к Берлину. Встретить — означало остановить на линии соприкосновения.

Но ему хотелось войти в Берлин. Война уже заканчивалась, и маршал прекрасно понимал, что в краткий ее курс войдут три-четыре, быть может, пять основных, наиболее ярких операций. Столько же имен. Взятие Берлина — это апофеоз. Пик общенародной мечты, выжившей на руинах страданий и надежд. Берлинские бои в памяти народа останутся обязательно.

И герой берлинской эпопеи станет народным героем и любимцем. С его именем будет ассоциироваться победа. На его главу будет возложен венец победителя. Все остальные, пусть и не менее достойные, и осыпанные орденами и почестями, будут рядом или вокруг.

И. С. Конев во время подготовки Берлинской операции. 1945 год

Конев весьма точен в своих мемуарах. Но, должно быть, память изменяла и ему. В мемуарной книге «Сорок пятый» он пишет: «Первого апреля 1945 года в Москву в Ставку Верховного Главнокомандования были вызваны командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и я».

Мы еще вернемся и к этому фрагменту мемуаров, и к самой встрече в Ставке маршалов и Верховного.

А теперь вчитаемся в мемуары генерала армии Штеменко: «…как только обнаружились первые симптомы поползновений союзников на Берлин, последовал немедленный вызов в Москву Г. К. Жукова и И. С. Конева.

31 марта Генеральный штаб рассмотрел совместно с ними замысел дальнейших действий фронтов. Маршал Конев очень разволновался при этом по поводу разграничительной линии с 1-м Белорусским фронтом, ведь она не давала ему возможности для удара по Берлину. Никто, однако, в Генштабе не смог снять это препятствие.

На следующий день, 1 апреля 1945 года, план Берлинской операции обсуждался в Ставке. Было подробно доложено об обстановке на фронтах, о действиях союзников, их замыслов.

Сталин сделал отсюда вывод, что Берлин мы должны взять в кратчайший срок; начинать операцию нужно не позже 16 апреля и все закончить в течение 12—15 дней. Командующие фронтами с этим согласились и заверили Ставку, что войска будут готовы вовремя».

Напомню, генерал Штеменко в то время возглавлял оперативное управление Генштаба. Владел полной информацией.

И. С. Конев на Сандомирском плацдарме вручает награды воинам. 1945 год

Она и легла потом в основу его мемуаров.

Штеменко пишет, что в Генштабе они вместе с двумя маршалами обсуждали берлинскую тему 31 марта.

Значит, все же 31 марта…

Итак, маршалы вошли в большой кабинет Сталина. За столом под портретами Суворова и Кутузова сидели члены Государственного Комитета Обороны, а также начальник Генерального штаба А. И. Антонов и начальник Главного оперативного управления С. М. Штеменко.

Сталин попросил генерала Штеменко зачитать телеграмму, суть которой сводилась к следующему: союзники стягивают на Берлинское направление дополнительные силы, создаются группировки, таким образом, план взятия Берлина союзными войсками нужно рассматривать как реальность.

Когда Штеменко дочитал телеграмму, Верховный обратился к обоим маршалам:

— Так кто же будет брать Берлин, мы или союзники?

Конев в мемуарах пишет: «Так вышло: первому на этот вопрос пришлось отвечать мне, и я ответил:

— Берлин будем брать мы, и возьмем его раньше союзников.

— Вон какой вы, — слегка усмехнувшись, сказал Сталин и сразу в упор задал мне вопрос по существу: — А как вы сумеете создать для этого группировку? У вас главные силы для этого находятся на вашем южном фланге, и вам, по-видимому, придется производить большую перегруппировку.

И. С. Конев и О. Бредли во время встречи на Эльбе. 1945 год

Я ответил на это:

— Товарищ Сталин, можете быть спокойны: фронт проведет все необходимые мероприятия, и группировка для наступления на Берлинском направлении будет создана нами своевременно.

Вторым отвечал Жуков. Он доложил, что войска готовы взять Берлин. 1-й Белорусский фронт, густо насыщенный войсками и техникой, был к тому времени прямо нацелен на Берлин, и притом с кратчайшего расстояния».

Верховный остался доволен их докладом и решимостью выполнить приказ. Он поручил маршалам подготовить прямо здесь, в Москве, в Генштабе, свои планы, согласовать вопросы взаимодействия и доложить ему не позднее чем через сутки-двое.

Работали Конев и Жуков в отдельных комнатах. Но иногда собирались в кабинете у Антонова или Штеменко, чтобы увязать некоторые принципиальные вопросы.

«Работа Генштаба по планированию завершающих ударов крайне осложнилась категоричным решением Сталина об особой роли 1-го Белорусского фронта, — вспоминал Штеменко. — Овладеть столь крупным городом, как Берлин, заблаговременно подготовленным к обороне, одному фронту, даже такому мощному, как 1-й Белорусский, было не под силу.

Обстановка настоятельно требовала нацелить на Берлин по крайней мере еще и 1-й Украинский фронт. Причем, конечно, нужно было как-то избежать малоэффективного лобового удара главными силами».

Второго апреля маршалы вновь были у Верховного. Докладывал Антонов. Потом командующие фронтов. Сталин никаких существенных замечаний не высказал. Он доверял им.

Когда Конев закончил свой доклад, Верховный сказал:

— В связи с тем, что в Прибалтике и в Восточной Пруссии фронты начинают сокращаться, могу вам выделить две армии за счет прибалтийских фронтов: двадцать восьмую и тридцать первую.

И. С. Конев и К. В. Крайнюков в замке Кенигштайн на Эльбе. 1945 год

Обе армии были знакомы Коневу по боям 1941 и 1942 годов под Смоленском и Ржевом.

В директивах фронтам Берлинского направления было сформулировано: Берлин атакуют войска 1-го Белорусского фронта; армии 1-го Украинского должны тем временем разгромить противника в районе Котбуса и южнее Берлина с выходом к десятому дню операции на рубежи юго-западнее Берлина, к реке Эльбе.

Конев неожиданно заявил, что войска 1-го Украинского фронта тоже полны решимости штурмовать Берлин. При этом начальник Генштаба еще раз обратил внимание Верховного на то, что существующая разграничительная линия фактически исключает участие войск Конева в штурме Берлина. Конев стоял на своем: при существующей конфигурации фронта и расположении группировок целесообразно «нацелить часть сил 1-го Украинского фронта, особенно танковые армии, на юго-западную окраину Берлина».

«Сталин пошел на компромисс: он не отказался полностью от своей идеи, но и не отверг начисто соображений И. С. Конева, поддержанных Генштабом, — пишет Штеменко. — На карте, отражавшей замысел операции, Верховный молча зачеркнул ту часть разгранлинии, которая отрезала 1-й Украинский фронт от Берлина, довел ее до населенного пункта Люббен (в 60 километрах к юго-востоку от столицы) и оборвал.

— Кто первый ворвется, тот пусть и берет Берлин, — заявил он нам потом».

Из-за этой проклятой разгранлинии, которую, как предусматривает устав, перед началом операции не провели четко и определенно, Жуков уложил тысячи солдат на Зееловских высотах и при штурме в лоб обводов города, а Конев потерял большое количество танков и экипажей, сгоревших на тесных улочках от фаустпатронов и противотанковых орудий, выставленных на прямую наводку. И тот и другой спешили отличиться. Войти в историю. Полководческая мудрость отступила на второй план перед страстью стать первым. Впрочем, не нам их судить.

Планы планами, а реальный бой, а тем более сражение такого масштаба, как битва за Берлин, зачастую пишет свой сюжет. Как говорят в народе: брань дело кажет.

Парад союзных войск в Вене. 1945 год

Подступы к «логову» изобиловали болотами, каналами, лесами, реками, озерами. Глубокоэшелонированная оборона была построена основательно, по всем правилам инженерного дела: непосредственно перед городом — два внешних обвода оборонительных линий, все густо занято войсками, некоторые части и целые дивизии срочно переброшены с Западного фронта, минные поля, танковые ловушки, ПТО. Солдаты и фольксштурм готовы были умереть за Германию, за фюрера в последнем бою, но не пропустить большевиков дальше своих позиций.

При таком построении обороны берлинской группировки противника разумнее выглядел один из резервных планов Генштаба, который предполагал не лобовой штурм города через Зееловские высоты, а охват района Берлина силами двух фронтов — с севера (2-й Белорусский), с северо-запада (1-й Белорусский), с юга и юго-запада (1-й Украинский). Войска фронтов, согласно плану, должны были соединиться в районе Бранденбурга и Потсдама и одновременно отсечь любое «поползновение» к Берлину союзников.

Но лавровый венок у Сталина был один…

Книгу «Конев. Солдатский Маршал», как и новые издания своих книг «Жуков. Маршал на белом коне» и «Рокоссовский: Клинок и жезл», Сергей Михеенков представит в Московском доме книги на Новом Арбате 20 мая (вторник), 19:00. Ждем вас!