Юрий Ростовцев — о своей новой книге «Виктор Астафьев».

Фотография Василия Молодякова

В 2024 году будет отмечаться 100-летие со дня рождения великого русского писателя Виктора Петровича Астафьева. Эпохальное повествование «Последний поклон», глубочайшая книга «Царь-рыба», лирические миниатюры «Затеси» стали классикой отечественной литературы ХХ века. В серии «ЖЗЛ» вышло новое, существенно дополненное и переработанное, издание книги «Виктор Астафьев». Проблематику и феномен астафьевской прозы мы обсудили с автором этой книги — филологом и журналистом Юрием Ростовцевым.

Виктор Астафьев на рыбалке

— Юрий, в новой книге вы пишете, что вам нравится астафьевское слово в любых проявлениях, отмечая его письма. Сразу вспоминается, что в 2009 году был издан сборник «Нет мне ответа», составленный из многочисленных переписок Виктора Петровича с писателями, критиками, близкими. Каким предстает Виктор Астафьев в своих письмах и как изменяется его слово?

— Письма Астафьева — это продолжение его прозы в эпистолярной форме. Он предстает в письмах таким же художником и острым мыслителем, но всё зависит от собеседника, к которому он обращает свое письмо. Я привожу одно из писем Астафьева его другу Капустину, которое он начинает словами о том, что ему не пишется, а затем следует эпистолярная новелла на семи страницах. В ней Астафьев описывает, как апрельская вода разрушает лед. Это выдающийся прозаический выплеск, хотя по факту просто письмо другу. Его письма можно назвать эпистолярным романом с современниками. Астафьев писал письма-новеллы и всегда старался порадовать своего товарища по переписке. Мне вообще кажется, что человек, не пишущий писем, очень много теряет в своем развитии и личностном становлении. Письмо заставляет думать, подбирать слова, припоминать и фиксировать на бумаге важные события жизни.

Еще я хотел бы отметить очень важную для литературы деталь. Все произведения Астафьева, включая письма, написаны рукой. Думаю, он последний русский писатель, который пользовался только ручкой-вставочкой, макал перо в чернильницу-непроливайку и писал от руки. Супруга писателя Мария Семеновна перепечатывала рукопись, и затем Астафьев работал уже с напечатанным текстом. Это была особенность его творческой манеры.

— Вы отмечали, что Астафьев отдавал работе за письменным столом первую половину дня. До обеда его никто не мог беспокоить, даже жена и дети. Как Виктор Астафьев строил свой писательский рабочий день?

— Утром он оставался наедине с письменным столом, бумагой и ручкой-вставочкой. Если ему нужны были какие-либо материалы, он их предварительно читал, но всё творчество у него шло изнутри. Порой кажется, будто Астафьев просто записывал свои рассказы, ниспосланные ему с небес. В его рукописях попадались пропуски. Идет текст, и внезапно появляются какие-то палочки и закорючки. Для меня это означало, что он как бы не поспел за небесным словом и оставил свои закорючки, чтобы позже, при машинописной правке текста, восстановить ткань повествования. Иногда такие пропуски были в письмах, которые он уже заклеил и отправил. В этом случае собеседник должен был сам догадаться, что Астафьев не написал. Получалось, что свободные места для утерянных памятью слов — своего рода изюминки его рукописей и писем.

— Повествование «Последний поклон» вы называете симфонией в слове об уходящей русской деревне, из которой все мы вышли. Многие помнят пронзительные истории о детстве «Конь с розовой гривой» и «Фотография, на которой меня нет», которые невозможно читать без слез. Почему мы находим свое отражение в этих далеких историях?

— Деревня — это наша Родина, потому что мы все вышли из культуры деревенского мира. Не случайно ведь и нашу столицу — красавицу-горожанку Москву — порой в просторечии называют большой деревней! Я полностью городской житель, родившийся в Ленинграде. Повзрослев и набравшись жизненного опыта, тоже открыл для себя красоту деревенского бытия, осознал силу и величие нашего крестьянства и его труда.

Одна из улиц Игарки. 1930-е гг.

Согласитесь, даже летний детский отдых в деревне давал и дает ребенку много радости и впечатлений. В моем послевоенном детстве на реке Коваш у меня была лодка-плоскодонка, с которой я ловил рыбу, ставил донки… Вряд ли современному ребенку знакомы речные путешествия, лесные походы с ночевкой в шалашах или в палатках. А прежде это было нормой. Такое сочетание городской и сельской жизни давало и мальчишкам, и девчонкам гармонию детства. Люди не случайно строят дачи и пытаются выехать из шумных и тесных городов. Проза Астафьева создает впечатление, что ты сам придумываешь слова для той красоты, которую видишь вокруг, поэтому мы чувствуем восторг от деревенской жизни и понимаем, что человек вернется к жизни на природе. Писатели-деревенщики всегда задавались вопросом, почему мы не приведем свою землю в порядок сами же себе на радость и пользу… Этот вопрос звучит в «Последнем поклоне», актуален он и сейчас.

— В эпоху экологического просвещения молодого читателя трудно удивить повествованием в «Царь-рыбе», где показана агрессия человека по отношению к природе. Однако в середине семидесятых годов разговор, затеянный Астафьевым, посчитали крамольным. Почему этот текст воспринимали именно так?

— У Эрнеста Хемингуэя есть рассказ «Старик и море», за который он получил Нобелевскую премию. В этом рассказе кубинский рыбак Сантьяго побеждает огромного марлина. Астафьев будто полемизирует с Хемингуэем, говоря читателю, что нужно ловить такую рыбу, которая накормит тебя и твою семью, а большая рыба тебе вовсе не нужна. Не стоит вступать в опасный для человечества азарт, присваивая себе больше даров природы, чем тебе на самом деле надо.

В «Царь-рыбе» Астафьева есть и очень глубокая христианская тема. В евангельских историях Христос накормил несколькими рыбами тысячи человек. Эта отсылка к Священному Писанию — точный образ того, как преимущества природы нужно сохранять и приумножать. Астафьев в «Царь-рыбе» сумел выразить проблему безрассудного отношения к природе (а поскольку человек — сам часть природы, то его безрассудного действия против самого себя). В этом произведении есть и фельетонные переходы, которые привносят в него признаки журналистики. Их трудно отнести к достоинствам книги, но они наталкивают нас на важные размышления о том, может ли писатель быть еще и журналистом.

— К экранизациям произведений Виктора Астафьева приступали разные режиссеры: Булат Мансуров экранизировал «Перевал», Игорь Таланкин снял «Звездопад» по одноименной повести. Однако эти картины прошли незамеченными. Почему мы не имеем ни одного сильного фильма по произведениям Астафьева и в чем его неуязвимость для кинематографа?

— У Астафьева лирическая проза, а в кино необходим сюжет. Отечественное кино проигрывает оттого, что авторы фильмов не умеют достраивать сюжет и управлять им. Пока проза Астафьева шире тех возможностей и усилий работников кино, которые они предпринимают, стремясь сделать интересный фильм.

В качестве удачного примера упомяну две прекрасные ленты Александра Иванова и Николая Лебедева по небольшой повести Эммануила Казакевича «Звезда». Картины построены на локальном эпизоде войны. Но этого достаточно для полномасштабного фильма. У Астафьева таких историй не было, но он ожидал, что к нему придут смелые кинематографисты-новаторы… Но выйти из астафьевского слова в кино очень сложно. В кино не получается описательной части. Когда режиссеры переходят на долгие планы, зритель начинает скучать, потому что нужен работающий сюжет. Астафьев не одинок в этой сложности. По прозе Василия Белова и Федора Абрамова тоже не получилось пока выдающихся фильмов.

М. С. Астафьева за перепечаткой очередной рукописи мужа

— С чем можно сравнить уникальные астафьевские «Затеси» – прозаические миниатюры, которые вы называете одним из открытий ХХ века?

— «Затеси» можно сравнить только с тургеневскими «Стихотворениями в прозе». У Владимира Солоухина есть сборник «Камешки на ладони», но в нем в основном присутствует умозрительность, хотя Солоухина я считаю великим русским писателем, который сейчас, к сожалению, очень редко упоминается. Федор Абрамов тоже писал миниатюры («Трава-мурава»), но Астафьев превосходит их своей проникновенностью. Трава-мурава — очень красивый образ, но затесь — зарубка на дереве, а слышится, что на сердце. Интересно, что Астафьев приступал к «Затесям», когда ему «не писалось».

— Нынешний год объявлен в России Годом педагога и наставника. Заведующий детским домом Валериан Иванович Репнин из повести «Кража» не имел педагогического образования, но одерживал педагогические победы. Педагог — это важнейший герой прозы Астафьева. Можно ли сказать, что Виктор Астафьев имел особый взгляд на педагогическую профессию? Кого можно назвать его наставниками?

— Репнин скорее художественный образ, а не реальный учитель, но учительская линия в детских рассказах Астафьева есть. Она вдохновлена учителями, которые стали героями рассказа «Фотография, на которой меня нет». Это двое молодых учителей школы, супруги Евгений Николаевич и Евгения Николаевна, которые, собственно, и пригласили в село фотографа. Они приехали в Сибирь работать учителями по распределению. К своим ученикам относились очень бережно, и Виктору Петровичу очень запомнилась эта пара, находившая подход к каждому ученику. Первый контакт с умными людьми для Астафьева произошел в школе с этими двумя педагогами.

Был и другой наставник у Виктора Астафьева — сибирский поэт Игнатий Рождественский, преподававший литературу и русский язык в детском доме города Игарки, который проявлял себя по отношению к своим ученикам в качестве и педагога, и наставника. Ярче всего это выразилось в отношениях с нерадивым прежде школьником Витей Астафьевым. Определив склонности своего ученика, педагог принял недавнего беспризорника под свою опеку, постоянно побуждая его к индивидуальной творческой работе. Тут тебе и участие Астафьева в ученической постановке спектакля по Фонвизину, и чтение дополнительной художественной литературы. Игнатий Рождественский пробудил в мальчике интерес к поэтическому слову.

— Какое значение для Астафьева имел город Игарка?

— В Игарке, где жил и учился Астафьев, была очень насыщенная культурная жизнь, над которой даже взял шефство Малый театр. Со временем Астафьев очень переживал, что значение Игарки как экономического и культурного центра стало снижаться. Первый рассказ Астафьев написал в Игарке, а затем в честь этого рассказа написал «Васюткино озеро» — настоящую одиссею мальчика, заблудившегося в тайге. Сейчас этот рассказ читается очень хорошо. Как писатель, но еще бессознательно, подчиняясь только своему таланту, Виктор Астафьев проявил себя именно в городе Игарке на Енисее.

С писателем В. И. Беловым и поэтом В. В. Коротаевым. Вологда

— Виктор Астафьев был ярким примером постоянного самообразования. В чем это выражалось?

— В его библиотеке было много биографической литературы, он всматривался в судьбы людей. Астафьев всю жизнь очень много читал. Однажды он рассказал, что читал двухтомник новелл писателей Португалии, и объяснил это необходимостью расширять кругозор. У него было особое отношение к поэзии. Он очень ценил поэта Николая Рубцова и был близко знаком с ним. Астафьев постоянно искал среди современников великого поэта и даже сам составил сборник лучших стихов «Час России» (1988 год) объемом 542 страницы.

Михаил МОРОЗОВ, ведущий специалист Министерства образования и науки Калужской области; «Учительская газета»

Фотографии из книги Юрия Ростовцева «Виктор Астафьев»