Книгу о Вампилове в ЖЗЛ написал поэт, который дружил с ним со студенчества

Учились два товарища

Александр Вампилов и Андрей Румянцев оказались в одной группе историко-филологического факультета Иркутского университета. Вместе ездили на картошку, на военные сборы, занимались в литобъединении при студенческой многотиражке, играли в струнном оркестре, внедряли новаторские способы знакомства с девушками, выпивали и бедокурили.

К 1972-му, когда Вампилов утонул, Румянцев уже командовал государственным радио в соседней Бурятии — он оттуда родом. Но из-за нехватки материала перед началом работы над этой книгой не страдал точно. Александр Валентинович не раз наведывался к Андрею Григорьевичу на южный берег Байкала — то для съемок, то порыбачить. И во время учебы Вампилова в литинституте они в Москве часто встречались. И письма Вампилова, и к Вампилову Румянцев все перечитал. И дело репрессированного Валентина Никитича, отца своего друга, переписал себе в блокнот. И весь род вампиловский до четвертого колена знает: кто настоятелем буддийского храма был, кто в православном соборе служил, кто погиб при усмирении сыпного тифа в Урге (нынешнем Улан-Баторе), кто в Гражданскую воевал и кто в Великую Отечественную.

Проживая по другую сторону Байкала, Румянцев в последние годы жизни Вампилова видел его редко. Приехал на похороны — а тут все стали говорить о том, что «выглядел Саня подавленным».

И пояснения давались. Из всех вампиловских пьес к моменту его гибели с провинциального уровня на большую сцену вырвались только «Старший сын» — в Ленинградском театре драмы и комедии на Литейном и «Провинциальные анекдоты» — в БДТ. Из московских один театр им. Станиславского показал «Прощание в июне», да и то на летних гастролях в Красноярске. Уйдя в 1964-м на вольные хлеба, драматург, которого сейчас называют выдающимся, не скопил даже на покупку скромного дачного домика в порту Байкал — хотел залезть в долги.

Румянцев в уныние Вампилова не поверил. Он чуть ли не по минутам восстановил последние часы жизни «Сани» — с того момента, когда он с супругой Ольгой приехал в гости к Глебу Пакулову в этот самый порт Байкал. Вот они отправились на рыбалку — чтобы в день рождения угостить друзей хариусом. Вот он возвращается в Иркутск, объезжает товарищей с приглашением отметить свое 35-летие. Вот поехали на другой берег Ангары, в Листвянку — прикупить чего на стол. Нет, никак не скажешь, что в тот момент, когда в днище ударил топляк, «Саня» горевал на предмет тяжкой судьбы честного драматурга.

После прочтения книги Румянцева понимаешь: в 1972-м Вампилов, по его меркам, жил еще сносно. Достаточно вспомнить, что после расстрела отца мама его, Анастасия Прокопьевна Вампилова-Копылова, одна поднимала детей — до, во время и после войны. И в 60-е были у него такие дни, когда не то что на домик не хватало — вообще просвета не было, ни по деньгам, ни с постановками.

Румянцев капитально изучил переписку друга и его добровольных помощниц из столичных театров. Святые женщины, они с его пьесами носились по всем известным им московским режиссерам. В 1969-м Елена Якушкина, завлитчастью Театра им. Ермоловой, рассказала ему в письме о том, что говорилось о пьесе «Старший сын» в управлении культуры при Мосгорисполкоме.

«Обсуждение было бурным. Тройка: Сапетов, Мирингоф… а главное… Закшевер и другие (все трое — работники управления — здесь и далее прим. авт.) просто разъярились, как будто бы ты их всех лично когда-то оскорбил. Конечно, Закшевер и другие всё повторяли, что «он талантливый, способный» и т. д., но «семья Сарафановых неблагополучная, отец слабый человек, углубить!», «Нина — грубая, не любит отца», «Дети покидают отца», «Взят человек, совершивший подлость, и из него делается положительный герой!»

Закшевер о Бусыгине: «Аристотель сказал, что комедия может смешить, но должна высмеивать. Что высмеивает эта комедия?» Закшевер: «Наташа Макарская — весьма легких нравов», «Язык — это орудие драматурга — засорен блатными словечками» (Мирингоф) и т. д. до бесконечности".

Вампилова этот конспект одного заседания, понятно, не порадовал. Но и жалости к своей персоне в ответном письме не видно, скорее — самоирония.

«Гончарову (Андрей Александрович Гончаров, в 1967−87 гг. — главный режиссер Театра им. Маяковского) при случае передайте, что подотчетный ему автор сильно замордован, но вовсе еще не пал духом и потихоньку гнет свою линию».

Вообще места для рассказов о переделках пьес под давлением чиновников и наделенных немалыми правами идеологических вахтеров на общественных началах Андрей Румянцев отвел изрядно. Во-первых, заслужили. А во-вторых, он, поэт с хорошим списком поэтических книг, знает, как расточительно относились закшеверы к тому времени, которое отпущено мастерам.

Это — правда. Но не вся.

Курсы молодого писателя

При таком отношении к мастерам значение художественной литературы в СССР понимали капитально. Денег на учебу молодых талантов не жалели. Этот момент в книге Андрея Румянцева не выпячивается. Это как бы само собой, тут, мол, и толковать не о чем.

В сентябре 1961 года Вампилова направили в Москву на одногодичные Высшие журналистские курсы при Центральной комсомольской школе, будущей ВКШ. В декабре 1962-го он участвовал в семинаре молодых драматургов в подмосковной Малеевке, в конце 1963-го — в таком же семинаре в Доме творчества «Переделкино».

Весна 1964-го — творческий семинар в Комарово под Ленинградом. Сентябрь 1965-го — совещание молодых писателей Сибири и Дальнего Востока в Чите. Вампилова по его итогам рекомендовали в Союз писателей. Приняли 16 февраля 1966 года — и тут же отправили на двухгодичные курсы при Московском литинституте имени М. Горького.

Февраль 1970-го — семинар молодых драматургов в Ялте. Весна 1971-го — то же в Дубулты под Ригой.

И это только по линии комсомола и Союза писателей. Но Вампилова еще привечали настоящие генералы советской литературы. Так, зиму 1964−65 гг. Вампилов и Вячеслав Шугаев прожили в поселке Красная Пахра на даче еще одного выходца из Иркутска — Бориса Костюковского. К ним не раз заходил Александр Твардовский. Главный редактор «Нового мира» взял на читку пьесу «Ярмарка» (теперь она известна как «Прощание в июне») и потом уже, через Костюковского, передал благожелательный отзыв о ней. Для литератора, которому не было 30-ти, это медаль практически.

Для справки. Год 2016-й. Тот же институт. Те же двухгодичные высшие литературные курсы. Форма обучения — вечерняя. Стоимость обучения: художественный перевод — 105 500 руб. за год, литературное творчество — 84 500 руб. Источник информации — сайт института.

Это не к тому, что разоряют родителей абитуриентов. Просто чтобы почувствовать разницу.

Осколки волшебной пьесы

Однажды в литинституте праздновали окончание двухгодичных курсов. По традиции жгли шпаргалки. В разгар гулянья в комнату, где был Вампилов, пришел драматург из Чечни — с темными потеками на лице. Хохотали, пока не поняли, что он по ошибке вместе со шпаргалками бросил в костер единственный экземпляр своего творения:

— Мой волшебный пьес! — рыдал грозненец. — Сгорел мой волшебный пьес!

Успокоив брата по перу, Вампилов расспросил его о фабуле пьесы-сказки — и отправил того к землякам, чтоб успокоился.

«Как только затихли шаги грозненца, Вампилов раздал нам бумагу, распределил пьесу по кускам и назначил каждому сцену. Получилось по 4−5 страниц на брата. Работа закипела, и скоро Вампилов уже сбивал куски, вычитывая их поднаторелым взглядом мастера.

Когда возвратился грозненец с бутылкой, оплетенной лозой, пьеса была готова. Юный драматург впился в нее черными очами и одним духом прочитал до слова «занавес». Мы молча следили за ним, не прикасаясь к оплетенной бутылке. Вдруг наше юное дарование вскочило, вытянуло руки стрелками и заплясало лезгинку.

— Это еще волшебней! — припевал кавказский драматург. — Совсем волшебный пьес! Очень волшебный! Ай, какой замечательный пьес!

Мы засмеялись, и Вампилов стал расставлять на столе стаканы, чашки и баночки".

Этот случай Андрей Румянцев воспроизвел по воспоминаниям другого человека из «иркутской стенки» — Геннадия Машкина. Автора пронзительной повести «Синее море, белый пароход» похоронили в январе 2005-го. Из участников читинского семинара в живых не осталось никого. Румянцев остался, по сути, единственным человеком, который может рассказать о нем один за всех. И он не стал рубить их воспоминания на цитатки и связывать их прослойками из своих подводок. Так — честно.

«С годами, при той жизни, что выпала ему, — нервной, обманывающей на каждом шагу, жестоко бьющей, — трудно было оставаться ангелом, каким каждый из нас приходит в мир, — написано на последней странице этой книги. — Но он сумел сохранить ангела в своей душе». Нарисованные крылья тем, кто читает Вампилова, не нужны.

Владимир Медведев

Оригинал материала находится здесь:

http://rg.ru/2016/05/05/v-zhzl-vyshla-kniga-o-vampilove-napisannaia-poetom-i-ego-drugom.html