«Независимая газета» — о книге «Сергей Жаров».

Несмотря на трагедию эмиграции, русское зарубежье оставило после себя много успешных индивидуальных проектов, получивших мировое признание. Можно вспомнить переведенную на многие языки блестящую прозу Владимира Набокова и Марка Алданова, конструкторский гений Игоря Сикорского, который наряду с другим эмигрантом Георгием Ботезатом стал пионером вертолетостроения, или Владимира Юркевича, создавшего знаменитый лайнер «Нормандия», живописца Константина Коровина, композиторов Сергея Рахманинова и Игоря Стравинского, философа Николая Бердяева…

Сложнее вести речь о коллективных проектах. Часть из них, как «Русский балет» Сергея Дягилева, зародилась еще до революции. Другие, как, например, казачья труппа полковника Федора Елисеева, возникла уже в эмиграции. Напомню, что она долгое время успешно гастролировала в Европе и Америке. В США казакам в числе прочего предложили сыграть… индейцев в массовках нескольких голливудских фильмов.

Еще об одном успешном коллективном проекте идет речь в книге Дмитрия Кузнецова и Андрея Дьяконова «Сергей Жаров».

Как и Федор Елисеев, Сергей Жаров (1896–1985) воевал в Белой армии, правда, не в столь больших чинах, а простым хорунжим (то есть подпоручиком) в дивизии знаменитого генерала Адриана Гусельщикова. Честно исполнив воинский долг, уже в изгнании, в турецком Чилингире (Чаталджа), Жаров создает Донской казачий хор. Последнее решение не лишено оснований: еще до революции наш герой окончил (пусть и с очень большим трудом) Московское синодальное училище церковного пения (которое возглавлял ученик Чайковского Александр Кастальский). Тогда он принял участие в первом исполнении литургии Святого Иоанна Златоуста (Божественной литургии) Сергея Рахманинова.

Смотрите также:

Нетихий Дон. Дмитрий Кузнецов и Андрей Дьяконов на ММКЯ-2020

Год спустя хор перебрался в Болгарию и очень скоро обрел популярность, выходящую за рамки страны или даже эмиграции. Вот лишь несколько вех его первого десятилетия: 1923 год запомнился гастролями в Австрии и Италии и знакомством с Джакомо Пуччини. В 1925-м хор выступил перед королем Георгом V. В 1926 году Жаров расширил границы своей деятельности, организовав поездку (а точнее, путешествие) на Цейлон, в Австралию и Новую Зеландию. Впрочем, Европу недавний хорунжий тоже не забывал: состоялось первое выступление в Париже, а в Лондоне хор принял участие в одном концерте с самим Федором Шаляпиным перед недавно покинувшим пост вице-короля Индии Руфусом Айзексом 1-м маркизом Редингским. На следующий год состоялись новые знакомства, на этот раз с Рахманиновым и вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Также хор выступил перед королем Норвегии Хоконом VII, а спустя пару лет состоялся концерт у другой монаршей особы – Александра I Карагеоргиевича, наградившего Жарова престижным югославским орденом Святого Саввы. Завершая рассказ о первом десятилетии, нельзя не сказать про поездку в США и Канаду в 1930 году. Тогда казаки посетили 32 города и дали 41 концерт.

Именно в Америке во время очередных гастролей хор Жарова застало известие о начале Второй мировой войны. Артисты незамедлительно попросили политическое убежище (еще до прихода нацистов к власти хористы обосновались в Германии и не хотели, чтобы их ассоциировали со страной-агрессором).

Несмотря на первоначальные трудности, о которых авторы биографии Жарова справедливо заметили, что «одно дело – приезжать на гастроли, и совсем другое – остаться на постоянное жительство», Соединенные Штаты в итоге стали для хористов второй родиной. Госдеп профинансировал поездки казаков по воинским частям, а в 1943 году Жаров провел три концерта подряд в Метрополитен-опере. После войны выступления проходили в не менее престижных нью-йоркском Карнеги-холле и бостонском Симфони-холле. Популярность детища Жарова была столь велика, что его приглашали к сотрудничеству такие лейблы, как Decca Records, которая издавала пластинки Луи Армстронга и Джоан Сазерленд. В целом же совокупный тираж пластинок превысил 12 миллионов экземпляров, а покупатель мог выбирать, что ему слушать: «Вечерний звон» или «Вдоль по Питерской», «Красный сарафан» или «Славим Платова-героя», «Песнопения Великого поста» или «Херувимскую». Поэтому читатель не удивится, что герой книги получил «Золотой граммофон».

Такая вот американская мечта на казачий лад. И, как настоящая мечта, она не заканчивается. После смерти Жарова хор продолжил деятельность, но эта тема выходит за рамки данной книги.

Андрей Мартынов, «Независимая газета»