В издательстве "Молодая гвардия" вышла книга «Повседневная жизнь советской столицы при Хрущеве и Брежневе», которую обсудили на радио "Комсомольская правда"

Книга «Повседневная жизнь советской столицы при Хрущеве и Брежневе», написанная Александром Васькиным, только что вышла в издательстве «Молодая гвардия». И стала бестселлером в столичных книжных. Это - энциклопедия советской жизни с 1953 по 1982 год - той эпохи, которую молодые не застали, а люди старшего поколения уже начали забывать.

О том, как жила советская Москва на протяжении почти 30 лет, автор рассказал на радио «Комсомольская правда» (97,2 FM).

КОГДА ФУРЦЕВА БЫЛА «МЭРОМ МОСКВЫ», НА АРБАТЕ РУБИЛИ ДРОВА И ДЕРЖАЛИ КОРОВ

- Мало кто уже помнит, но до того, как Екатерина Фурцева стала министром культуры, она была первым секретарем Московского горкома партии. То есть градоначальником. По сути, как выразились бы сегодня, мэром Москвы.

- Человеком была она очень жестким, про нее говорили - "единственный мужчина в советском руководстве, и тот женщина!" Могла выбить для Москвы что угодно из любого союзного министра. Она и сегодня бы не потерялась - стала бы прекрасным менеджером высшего звена. И при этом она была не грубой бабой из простого народа, а крайне элегантной, подянутой, женственной... Такой отказать было просто невозможно. И одевалась она прекрасно: ее муж, пока она руководила Москвой, работал послом в Югославии, привез туда гипсовый манекен - точную копию фигуры жены, и на этот манекен французские модельеры шили платья.

Именно при ней сталинская Москва стала превращаться в оттепельную. С одной стороны, при ней построили стадион "Лужники". Или последнюю из сталинских высоток, гостиницу "Украина" - кстати, именно Фурцева предложила ей дать такое название, в честь 300-летия воссоединения Украины и России, Сталин планировал назвать ее "Дорогомилово" или в крайнем случае "Бородино"... А с другой - вместо роскошного сталинского ампира начали возводить "массовое жилье", в первую очередь хрущевки, которые сейчас с таким рвением сносят. Но надо помнить, что в те времена они были спасением. Москва ведь местами в прямом смысле слова была деревней! На фотографиях начала 50-х рядом со строящимися высотками - "Украиной", МГУ - стоят самые настоящие избушки, а в районе Арбате в старых домах держали коров... И хорошо еще центр: там счастливчики жили в барских домах, превращенных в коммуналки. Да, с печным отоплением - по утрам многие рубили дрова - но все-таки было в этом очарование деревенской идиллии. А вот на рабочих окраинах многие прозябали в подвалах и бараках. Даже вернувшиеся с фронта люди жили в жутких условиях. Был вопиющий случай: обнаружили, что один человек жил буквально в колодце, без окон, без дверей. Каждое утро поднимался из него по лестнице и шел на работу...

Как-то к директору ЗиЛа - тогда это еще был Завод имени Сталина - пришли футболисты известной футбольной команды "Торпедо»: просить себе отдельные квартиры. А как же: они ведь были любимцами завода и всего города! А директор ответил им: "Я как раз сейчас иду к своим рабочим. Не хотите со мной?" И футболисты прогулялись по баракам, расположенным прямо рядом с ЗиЛом, около метро "Автозаводская". По одноэтажным сараям, разделенным на комнатки, с туалетом на улице. Жуткая скученность, отчаяние, море дешевого алкоголя, который несчастные жильцы пили, чтобы забыться и успокоиться... Посмотрела команда "Торпедо" на все это и мигом замолчала насчет отдельных квартир: футболисты поняли, что им с коммуналками еще повезло... И в этой ситуации типовые хрущевки, которые строились при Фурцевой, были чудом. Это сейчас кажется, что в них жить тяжело, а тогда люди были счастливы - они увидели наконец свет в конце тоннеля. У них вдруг появилась свои квадратные метры, свои кухни, своя личная жизнь - раньше для многих это было сказкой.

- А в 1957-м, опять же при Фурцевой, прошел фестиваль молодежи и студентов...

- Эти фестивали зародились в Англии, потом проводились в странах соцлагеря. Но Сталин был против проведения фестиваля в СССР. Потому что понимал, что приедет много иностранцев, и к каждому сотрудника КГБ не приставишь. Хрущев же решил открыть страну миру и показать миру Советский Союз. И по улицам Москвы тысячами гуляли живые молодые иностранцы! Советская молодежь ходила по улицам как пьяная, без еды и без сна, юноши и девушки просто не могли поверить в происходящее. Другие лица, другие языки, другие мелодии, ощущение свободы... И Фурцевой пришлось контролировать эти людские потоки и восторги.

В день открытия гости должны были проследовать от ВДНХ до "Лужников" на автобусах и грузовиках, пригнанных из колхозов - автобусов на всех не хватило. Путь неблизкий, а на улицы высыпали толпы народа - все хотели лично поприветствовать иностранцев. Садовое кольцо было запружено народом. Открытие могло сорваться. И кроме того, все прекрасно помнили давку на похоронах Сталина... Никто не понимал, что делать, начиналась паника. И Фурцева сама взяла в руки организацию, приказала объявить по репродукторам - они тогда висели повсюду - что открытие задерживается. Посмотрев на карту Москвы, разделила автоколонну на два потока, параллельно двигавшихся к стадиону. Открытие прошло с опозданием, но в остальном безупречно. Габриэль Гарсиа Маркес, в ту пору - журналист, приехавший на фестиваль, был поражен организацией, особенно эффектным был финал, когда в подсвеченное прожекторами небо взмыли тысячи воздушных шариков.

Все было проведено так хорошо, что в конце 1957 года Фурцева пошла на повышение - благоволивший ей Хрущев сделал ее членом президиума ЦК КПСС. Но на вершине она продержалась всего четыре года, потом - отчасти из-за дискриминации женщин, негласно существовавшей даже в президиуме ЦК - получила пост министра культуры.

ИВ МОНТАН ЗАСТАВИЛ ПЛЕНУМ ЦК КПСС ОБСУЖДАТЬ ШИРИНУ МУЖСКИХ ШТАНОВ

- Что поражало иностранцев во времена Хрущева?

- Очень многое. То же Габриэль Гарсиа Маркес никак не мог взять в толк: что за рамы с деревянными шариками лежат в ресторанах, магазинах и сберкассах. Он думал, это какая-то настольная игра. Ему ответили: "Вы что, не знаете, что такое счеты?" - "Но нам же показывали в Политехническом музее 17 видов советских электронных счетных машин!.. Почему вы ими не пользуетесь?" - "А на счетах удобнее!" И так всюду: Гарсиа Маркес не мог понять, почему люди живут в бедности, а ему отвечали "Зато наш аппарат высадился на Луне!" Спрашивал, почему ходят в рваной обуви, а ему говорили "Так война же была!" - хотя после войны прошло уже много лет... Он называл Москву "самой большой в мире деревней", его поражали сельские дворики в самом центре. А с другой стороны, улица Горького показалась колумбийцу "нескончаемой", он решил, что для заполнения Москвы необходимо как минимум 20 миллионов жителей и удивлялся, что в ней живет только 5 миллионов человек.

- Одевались советские люди тоже совсем не так, как иностранцы...

- В декабре 1956-го в СССР приехал Ив Монтан со своей женой Симоной Синьоре. Монтан выступал с концертами, пару принимали на самом высоком уровне, и их внешний вид произвел сенсацию. Они были одеты сдержанно, но элегантно - Монтан, например, ходил в водолазке, чем вгонял всех присутствующих в ступор.

Даже Хрущев вдруг озаботился вопросами моды. Невозможно поверить, но после встречи с Монтаном он поднял вопрос о ширине мужских брюк на Пленуме ЦК КПСС! Объявил: "Сейчас весь Запад носит штаны Уже, короче, чем у нас. У нас мужчины ходят, как косматые голуби, штаны внизу болтаются. Нужно и об этом подумать. Разве нужны обязательно широкие штаны? Даже и в этом есть мобилизация средств". Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Шелепин всерьез воспринял указание и вскоре уже размышлял вслух перед товарищами по комсомолу: брючины 30-32 сантиметра шириной - это слишком много, 12 сантиметров - слишком узко, "по-стиляжьи", а во 25-26 сантиметров - "вполне допустимо". Даже необходимо. И чтоб внизу не болтались, "грязь не собирали". И он тоже стыдливо объяснял это экономическими соображениями: конечно, если по 7 сантиметров ткани экономить на каждой брючине, сколько ж ее можно сберечь на производстве!.. Причем, подумать только, из зала Шелепину возражали: "Не надо, товарищ Шелепин, русскую национальность терять. А то идет русский человек, и глядя на него, не поймешь, это русский или с Запада приехал!"

А Монтан свои гонорары за выступления потратил на женское белье - скупил в ГУМе самые невероятные его советские образцы. Жуткие панталоны с начесом самых диких расцветок, байковые подштанники, полотняные бюстгальтеры... И вскоре в Париже прошла выставка под названием "В чем их любят" (имелось в виду - советских женщин), произведшая сенсацию.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ, СЕРВЕЛАТ И «САМЫЙ НУЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК»

- При Хрущеве и Брежневе в СССР стало очень популярно понятие «дефицит».

- Знаете, в 1971 году в Москву приехал с женой и детьми корреспондент The New York Times Хедрик Смит. Провел здесь несколько лет, а потом издал книгу «Русские», которая мгновенно стала бестселлером номер один в США. На русский она толком до сих пор не переведена, хотя Смит за свои заметки о России получил Пулитцеровскую премию, и книга его полна очень интересных наблюдений… В частности, о дефиците.

Смита поражало, например, что русские охотятся за хорошими товарами, очень радуются, когда их «выбрасывают» в продажу, и носят с собой сумки, название которых «символизирует по-русски надежду на случай» - то есть авоськи. «Без авоськи здесь не обойтись - ибо в магазинах не дают ни пластиковых, ни бумажных пакетов. Как-то я болтал с одним ученым в парке, он внезапно опустил руку в свой портфель; я думал, что он намеревается достать оттуда бумаги, чтобы показать мне. Я заглянул туда и увидел большой кусок свежего мсяса, обернутый в газету. Ученый, живший за городом, купил это мясо и просто проверял - не запачкало ли оно его бумаги. Я лично убедился в том, что портфели зачастую набиты апельсинами, дефицитными продуктами, зубной пастой или порошком, а не книгами или документами».

Поражало его и то, что русские часто делают покупки для других: «непростительный грех - узнать о продаже дефицитных товаров, будь то ананасы, польские бюстгальтеры, немецкие люстры или югославская зубная паста, и не купить их для своего лучшего друга, сестры, дочери, жены, зятя, соседа. Я был изумлен, узнав, что все москвичи осведомлены о размерах обуви, талии, мерках, вкусах и предпочтениях своих родных и друзей на тот случай, если на них прольется манна небесная в магазине, где есть все».

А однажды Смит побывал в гостях у Андрея Вознесенского в высотке на Котельнической набережной. Поэт накрыл для гостя стол с икрой, оливками, сервелатом… А журналист принес с собой подарок: билет на хоккейный матч Швеция-СССР, который должен был состояться на следующий день. Но даже не успел его вручить, как зазвонил телефон, Вознесенский взял трубку, поговорил, зажал трубку рукой и спросил Смита: «Вы не могли бы достать билет на завтрашний матч?» Удивительное совпадение! Но еще удивительнее другое: Вознесенский сказал, что звонит человек, самый нужный ему в жизни. И этот человек - директор крупного московского гастронома, которая и снабжала его дефицитными яствами. И ей этот билет необходим. Сама она на матч не пойдет, и муж ее тоже не пойдет, но вот ее любовник без хоккея жить не может!.. И так билет, который предназначался Вознесенскому, ушел к любовнику дамы, поставлявшей поэту деликатесы…

Дефицит был везде и во всем: не достать было одежды, техники, билетов на показы в Доме кино… Если вещь ломалась, ее не выбрасывали, любой ценой пытались починить - сейчас москвичи уже забыли, сколько в городе было вывесок, начинавшихся со слова «Ремонт…» Но и качественно отремонтировать что-то было непросто. Киновед и сценарист Майя Туровская вспоминала, что в 1972 году у нее загорелась проводка под капотом «жигулей». Ей удалось добиться обслуживания в хорошей автомастерской - директор был поклонником культуры. Она решила как-то отблагодарить мастера-электрика - ведь тогда было принято «благодарить», даря за дефицитные услуги дефицитные подарки. А мастер только посмотрел на нее и сказал: «Денег у вас таких нету. Вот, видите, пуговицы на пиджаке? Кокосовые. Джинсы - Levi’s. Плащик - Burberry’s. Попасть в Дом кино - нет вопросов, в Дом актера - то же самое. Так что если вам нужны сапожки или что-то еще - звоните, телефончик знаете». Оказывается, мастера так часто и активно благодарили, что он уже не знал, чего еще пожелать…

Конечно, обо всем этом интересно будет читать молодому поколению. Я для них, в общем-то, свою книгу и писал. Они сегодня всего этого не могут себе и представить. Для них, например, фильм Эльдара Рязанова «Гараж» - это, наверное, что-то из области фантастики: ну как можно вот так биться за участок под машину? А в советское время этот фильм рассылали по посольствам за рубежом по прямому указанию Громыко. Чтобы дипломаты смотрели его, помнили, куда им придется возвращаться и дорожили своим теплым местом.

ЕЩЕ БЫЛ СЛУЧАЙ

КАК ХРУЩЕВ ГРОМИЛ ГОМОСЕКСУАЛИСТОВ

55 лет назад, 1 декабря 1962 года, Никита Сергеевич Хрущев пришел в Манеж на выставку, посвященную 30-летию Московского союза художников. И фактически устроил там погром, разнеся в пух и прах творчество авангардистов.

По сути, это был один сплошной конфуз. Хрущева, слабо разбиравшегося в живописи (и простодушно считавшего главным критерием качества фотореализм - чтобы на картине все было, «как в жизни») - явно кто-то заранее накрутил; скорее всего, «серый кардинал» Михаил Суслов, умевший в нужные моменты нашептать руководителям нужные слова. Во всяком случае, войдя на выставку, Никита Сергеевич с порога спросил: «Где у вас тут праведники, где грешники?» Он заранее был настроен казнить и миловать.

По иронии судьбы, он сразу наткнулся на таких грешников, как Роберт Фальк, Владимир Татлин, Александр Древин, Александр Тышлер, Павел Кузнецов… Картины их продавались (причем стоимость на ценниках была указана в дореформенных рублях и по новому курсу выглядела огромной). «За такую-то мазню - деньги наших трудящихся?» - возмутился Хрущев и немедленно предложил авторам «мазни» купить билет за границу. Он и не подозревал, что многие художники уже умерли.

Но потом настала очередь живых, присутствовавших на выставке. Хрущеву не нравилось в их полотнах все. Почему плохо прописаны зубцы кремлевских стен? Почему у завода "Красный пролетарий" лишняя труба? Хрущев очень быстро разогнался, восклицал: "Вот говорят, что у вас мазня, и я согласен!", "Всех на лесоповал!", "Что за уродство, что за безобразие!", "Мой внук и то лучше рисует!" Приводил в пример картины из Дрезденской галереи ("так написаны руки, что даже в лупу мазков не различишь"). Вдруг начал интересоваться у художников, кто их отцы; к его неудовольствию выяснилось, что почти у всех - рабоче-крестьянское происхождение, а у одного отец был расстрелян в 1937-м (тут Хрущев осекся).

Кульминация наступила, когда Хрущев наткнулся на картину, не очень реалистично изображавшую речной порт в городе Горьком. Глава государства спросил у стоящего рядом партийного работника: «У тебя, Иван Петрович, что, и вправду такой порт?» - «Да что вы, Никита Сергеевич, у нас совсем другой порт, и краны новые, мы их на валюту купили!»

Тогда Хрущев обернулся к автору полотна и рявкнул:

- Ты что, пи***с?

Парадоксальной логика Никиты Сергеевича выглядит лишь на первый взгляд. Все дело в том, что незадолго до выставки Хрущев узнал об уголовном деле, касавшемся издательства «Искусство»: там разоблачили большое количество гомосексуалистов (по советским законам, мужеложество каралось тюремным сроком). После чего, видимо, он начал подозревать в гомосексуальности вообще всех людей искусства. Ну, кроме тех, кто точно воспроизводил на полотнах заводы со всеми их трубами.

Денис Корсаков, Дарья Завгородняя

«Комсомольская правда»