«Горький» — о книге Олега Трушина «Паустовский: Растворивший время».

Константин Паустовский (второй слева) на «Мосфильме» во время экранизации повести «Колхида». 1934 год

В 1933 году литкритик В. Лядова писала:

«Мы должны только требовать от писателя подлинного реализма не в техасском его понимании: „дайте-ка пощупать“, а в более высоком, о котором Карл Маркс, будучи еще совсем молодым, писал немецкому радикальному писателю Арнольду Руте: „Мы не вступаем в мир с новым доктринерским началом: вот тебе истина, на колени перед ней! Мы развиваем для мира новые основы из основ самого мира“».

В качестве примера писателя, предельно подходящего под выполнение этой задачи, Лядова привела Константина Паустовского — сорокалетнего дебютанта, недавно оставившего редакторскую должность в РОСТА, чтобы наконец посвятить себя самостоятельному писательству.

В редакции РОСТА. 1929 или 1930 год

Время становления, как мы прекрасно понимаем, было не из легких для свободного творчества, в тех условиях, мягко говоря, невозможного. Однако Паустовскому, вопреки сталинской эпохе, которую он искренне не понимал (и потому, вероятно, и выжил), вопреки войне, вопреки вообще всем объективным обстоятельствам удалось стать одним из глубочайших и, что ли, человечных советских авторов.

Тому, как Константин Георгиевич прошел этот путь, посвящена новая книга из серии «ЖЗЛ». Написал ее Олег Трушин, известный читателям как автор опубликованной ранее в той же серии биографии Федора Абрамова.

Стоянка каравана на соляных промыслах Кара-Бугаза. Фотография К. Г. Паустовского. 1934 год

«Шаламов, получивший в 1929 году свой первый срок лагерей по „политической“ статье, был в числе тех заключенных, которые начали строительство Березниковского химического комбината с нуля. Паустовский же был приезжим сторонним наблюдателем, „овеянным“ всеобщим ликованием грандиозной индустриализации страны, и написать тогда, в начале 1930-х годов, ту правду о строителях комбината, которую от него требовал Шаламов, просто не мог. Разумеется, по понятным и на то объективным причинам. Ну а если бы написал? Возможно, встал бы в один ряд с теми, кто разрабатывал карьеры стройки-гиганта. Так можно ли за это упрекнуть Паустовского? Ответ на вопрос вряд ли долго заставит себя ждать. Конечно, нет!

И всё же Шаламов упрекнул».

«Горький»