Лев Данилкин: «“ЖЗЛ” – это настоящий пантеон, нерукотворный храм, посвященный людям, изменившим мир к лучшему»

К 125-летию серии «ЖЗЛ»: Лев Данилкин – литературный критик, журналист, писатель.

За 125 лет существования «ЖЗЛ» превратилась в нечто большее, чем просто серию книг.  Это настоящий пантеон, нерукотворный храм, посвященный людям, изменившим мир к лучшему, – и выстроенный как знак благодарности за то, что они сделали для нас.
Я бы осмелился несколько распространить эту метафору. Как икона – не  просто расписная доска, а является, по Флоренскому, окном в потусторонний, горний мир, так и томики «ЖЗЛ» (может быть, не все, но «идеальной», «небесной» «ЖЗЛ») – это не просто прессованный кусок бумаги, но окно в мир высшей исторической правды, доказательство, что и она, и окончательный суд истории – существуют, и что основанный на немедленном вступлении решений этого суда в силу пантеон – действует.
На этом сходство не заканчивается. Как икона непременно повествует о чуде, так и биография.

Почему нам нравится читать биографии? Потому что  истории о чем угодно – хоть о происхождении мира, хоть о греко-персидских войнах, хоть о филателии – лучше всего рассказывать через истории о людях; когда появляется человек, читатель получает возможность поставить внутрь описываемой ситуации самого себя – и увлечься обстоятельствами, начать жить внутри даже самых далеких или непонятных декораций.
В основе «ЖЗЛ»  всегда – описание этой чудесной трансформации героя. Жил-был некто, кто сорок шесть лет просидел по библиотекам, а в 47 лет  раз – и стал руководителем самого крупного государства в мире; разве это – не чудо?  И трюк, который показывает нам вот уже 125 лет «ЖЗЛ», – это рассказы о чудесах: как происходит это чудо – из обычного, как все, человек вдруг становится необычным, «замечательным»? Избранным.

Для меня «ЖЗЛ» всегда была списком  Избранных; праведников.
Мы знаем, что субъекты исторического процесса постоянно подвергаются сомнению, попыткам ревизии. Сегодня человек замечательный, завтра он уже вызывает определенные сомнения, а потом и подозрения.
Мы оказались в эпохе, когда все определяется «мудростью толпы», когда всякий авторитет, чтобы подтвердить свой статус, обязан непременно вывариться в разного рода социальных сетях; в мире все острее и острее чувствуется дефицит абсолютных ценностей, если угодно, идолов – таких, которые не зависят ни от мнения толпы, ни от политической конъюнктуры; таких, к которым можно прикоснуться без опасения, что позолота останется у вас на пальцах.

Само слово «жэзээл» фонетически напоминает слово «железный», и это вряд ли случайная увязка: это биография с железными гарантиями; раз уж человек попал в этот переплет – то мы получаем гарантию, что он точно изменил мир, причем, так или иначе, в лучшую сторону, – и что изменения эти зафиксированы компетентным регистратором, учитывающим национальные интересы. Вот это и есть железная – жэзээльная – гарантия.