«Новое литературное обозрение» – о книге Анны Сергеевой-Клятис «Пастернак».

Книга А.Ю. Сергеевой-Клятис «Пастернак» заслуживает пристального внимания. Автор прослеживает жизнь поэта не по хронологическому, а по тематическому принципу, составив книгу из четырех глав: «Пастернак и Пастернаки», «Пастернак и женщины», «Пастернак и другие», «Пастернак и власть». Традиционной строгой биографической последовательности биограф предпочитает полноту освещения узкой темы. Из многообразия аспектов жизни Пастернака А.Ю. Сергеева-Клятис выбрала наиболее связанные с бытом, с жизнью внешней: родовые связи, женщины, друзья и враги и, наконец, власти. То есть окружение, в котором жил поэт, давление среды (положительное и отрицательное), которое он испытывал на протяжении всей жизни.

Этот вынужденно малый круг, отобранный для описания, дает возможность биографу подробно прорисовать наиболее сложные эпизоды пастернаковской биографии. А.Ю. Сергеева-Клятис анализирует, например, длительную размолвку с отцом 1910-х гг., возникшую в связи с отказом Пастернака вначале от музыки, а потом и от философии: «...с течением времени отец не становился мягче — в отношении Бориса он неизменно проявлял высокую требовательность. <...> Борис решился на объяснение с отцом, которое долгое время откладывалось» (с. 54). И далее на четырех страницах дается анализ отношений, причем это ни в коем случае не догадки биографа и не «психологические зарисовки» (что нередко мы встречаем в биографических сочинениях). А.Ю. Сергеева-Клятис предлагает читателю объяснение поступков поэта, сделанное самим поэтом. В самом деле — вспомним количество писем, написанных Пастернаком отцу, вспомним, какие это большие и содержательные письма, как стараются в этой семье понять внутреннюю жизнь близких и объяснить им свою... Поэт открывает отцу в письмах свою внутреннюю жизнь, объясняет свои побуждения и поступки. Поскольку речь идет о сложной, напряженной и очень насыщенной духовной жизни, стиль писем непрост. Биограф дает читателю выжимку, квинтэссенцию сложнейших духовных переживаний, отразившихся в этом письменном разговоре с отцом. И комментирует суть высказываний, их причины и необходимость: «Таким образом, письмо становится не обвинительным актом отцу и не декларацией собственной независимости, а просьбой близкого по духу человека быть осторожнее в тех, казалось бы, естественных требованиях, которые предъявлял Борису отец на протяжении всей их совместной предшествующей жизни» (с. 56). О сложных перипетиях в душе и биографии художника автор книги рассказывает, таким образом, со всей возможной тонкостью.

Биограф отказывается судить (осуждать) поэта и в трагической ситуации невстречи с родителями во время поездки на Международный конгресс писателей в защиту культуры и мира. В данном случае она обращается к стихам поэта и на основе выраженных в них чувств констатирует: «...чаша страданий из-за вечно продолжающейся, безнадежной разлуки с родителями была испита самим Пастернаком до дна» (с. 66).

В каждой из четырех составляющих книгу главок мы проходим отчасти повторяющийся временной путь. В главке «Пастернак и женщины» последовательно рассказывается о чувствах поэта к Иде Высоцкой, Надежде Синяковой, Елене Виноград, а также о его двух браках и любви к Ольге Ивинской. Биограф и здесь отнюдь не ограничивается передачей кочующих из одной биографии в другую известных фактов. Большим достоинством книги является попытка автора проникнуть в суть психологии небезразличных Пастернаку женщин, понять их поступки и слова.

Изучение писем и стихов Пастернака, прекрасное знание воспоминаний о поэте его друзей и близких, архивные данные о тех, с кем свела его судьба, дают основу для того, чтобы глубже проникнуть в личность не только поэта, но и его визави. Попутно автор книги делает замечания (иногда они почерпнуты из других исследований, иногда представляют результат собственного прочтения) о стихотворениях, посвященных той или иной женщине. Так, нам показалось существенным наблюдение, что из книги «Поверх барьеров» в переработке конца двадцатых убираются именно те тексты, которые несут явный отпечаток личности Н. Синяковой. Интересно сопоставление «Второй баллады» (в которой отражено возникающее чувство к Зинаиде Нейгауз) с «Грозой моментальной навек», обращенной к Елене Виноград. Тонко определена тема стихотворения «Годами когда-нибудь в зале концертной...»: отказ героя от выбора между двумя женщинами (с. 152). Заставляет задуматься и параллель с «Дневником Печорина» в этом стихотворении, на которую указывает биограф. С некоторыми замечаниями согласиться трудно: например, вряд ли есть основания сближать образ Синяковой с образом «колдуньи» из стихотворения Н.С. Гумилева «Из города Киева, из логова змиева...» лишь на том основании, что дача Синяковых находилась в местности, принадлежащей к Змиевскому уезду.

Вообще, описывая сложную ситуацию ухода Пастернака от первой жены, — ситуацию, в которой он обвинял только себя, — биограф, по ее собственным словам, следует цветаевской формуле «тебя нельзя судить как человека» (с. 163). Причина не в неподсудности гения, а в том, что поэт «осмысливал свои отношения с женщинами <...> в категориях не бытовых, но бытийственных» (с. 165). А.Ю. Сергеева-Клятис вставляет в письмо Пастернака свои «филистерские», по ее собственному замечанию, возражения, она спорит с поэтом с бытовой, «филистерской», точки зрения — и признает свое поражение. «Необходимо подняться над обыденностью и посмотреть шире, выше», — поясняет она (с. 165). Несомненная любовь к поэту и глубокое понимание его творчества сочетаются в книге с объективностью исследователя-биографа.

В главе «Пастернак и другие» другие — это поэты, литераторы, чьи творческие пути в ту или иную пору пересекались с путями Пастернака. В самом начале раздела автор предупреждает, что речь пойдет не о дружбе, а об от-ношениях более сложных. В этой главе подробно рассмотрены отношения с Маяковским, Мандельштамом, Цветаевой и Ходасевичем.

Почему выбраны эти четверо? Думается, что по разным причинам. Маяковский произвел чрезвычайно сильное впечатление на Пастернака при первом знакомстве, он чувствовал большую близость собственной ранней книги «Близнец в тучах» к его стихам; в дальнейшем пути разошлись. При всех трагических перипетиях в их взаимоотношениях «самоубийство Маяковского страшным образом ударило по Пастернаку» (с. 214). Написанное Пастернаком показывает, что в эти дни он вновь ощутил свою близость к погибшему поэту.

Мандельштама Пастернак долгое время не понимал (в то время как Мандельштам его стихами восхищался). Личное общение поэтов не складывалось из-за разности характеров. Заметим, что биограф значительное внимание уделяет разному отношению поэтов к переводческой деятельности. Это обусловлено, конечно, большой писательской склокой вокруг «дела Горнфельда», весьма способствовавшей в конечном счете гибели Мандельштама. Различие мировоззренческих позиций двух гениев действительно проявилось в этом деле довольно ярко. Нам представляется, что позиция Мандельштама обусловлена не столько представлениями об этике, сколько характером поэта: некоторых вещей, связанных с бытом, он просто не замечал. В отличие от него Пастернак, находясь на столь же высоких «парнасских вершинах», не упускал из вида и простую человеческую этику, старался оставлять ее в зоне своего внимания... В различном отношении поэтов к сложной ситуации проявилась разница характеров. Вместе с тем А.Ю. Сергеева-Клятис подчеркивает высокую оценку Мандельштамом ответов Пастернака на вопросы Сталина в знаменитом телефонном разговоре (сейчас иногда эти ответы ставятся в укор Пастернаку), подчеркивает и смелые попытки Пастернака облегчить судьбу Мандельштама в дальнейшем. Особенно ценно упоминание о роли судьбы Мандельштама в изменении взглядов Пастернака на жизнь, произошедшем после 1946 г., а следовательно, о влиянии ее на роман «Доктор Живаго».

При рассмотрении отношений Пастернака и Цветаевой А.Ю. Сергеева-Клятис находит возможность писать нетривиально. Ценно уже то, что Цветаева ставится в ряд «коллег», а не «женщин». Надо сказать, что пастернаковед активно защищает Пастернака — от Цветаевой, как известно, во многом его упрекавшей.

Слушайте также: Анна Сергеева-Клятис на ММКВЯ—2018

А вот Ходасевич оказался среди особо важных для Пастернака поэтов не столь ожидаемо. Их дружеская близость не была такой очевидной и длительной, как с Маяковским или Цветаевой. Известно отрицательное отношение Ходасевича к стихам Пастернака: ему не нравилась их непонятность, «темнота». Известно также, что Пастернака это серьезно огорчало. За всем этим А.Ю. Сергеева-Клятис сумела разглядеть внутреннюю близость. Представляется ценным, что биографа Пастернака Ходасевич интересует и сам по себе. В этом разделе высказаны интересные мысли о причинах неполной реализованности Ходасевича-поэта. Замечательно и то, что на этот раз А.Ю. Сергеева-Клятис защищает от Цветаевой уже Ходасевича.

И наконец, последняя глава в книге — «Пастернак и власть». «На вопрос, как власть относилась к Пастернаку, можно встретить прямо противоположные ответы», — начинает этот очерк автор. И предупреждает, что ее будет интересовать едва ли не более, «как Пастернак относился к власти» (с. 277). В дальнейшем этот вопрос решается преимущественно путем анализа стихотворений и поэм Пастернака, обращения к его письмам, к воспоминаниям и свидетельствам современников. И творчество писателя, и рассказывающие о его поступках воспоминания и письма убедительно свидетельствуют о его неизменно честном и мужественном поведении в отношениях с властью. Порой заблуждаясь, но всегда, в любых обстоятельствах сохраняя позицию внутренней честности, он шел через эти тяжелейшие испытания вместе с народом — там, где народ, «к несчастью, был»... В конце жизни Пастернак сознательно выбрал позицию отщепенца, понимая это решение как единственно возможное в той ситуации. В книге А.Ю. Сергеевой-Клятис прослеживается тернистый путь поэта в отношениях с властью и в тридцатые годы, и в сороковые, и в пятидесятые — до самой смерти. Которой, как известно, «не будет».

Л.Л. Горелик, НЛО