Очень много вопросов о книге Ильи Фаликова о Борисе Слуцком, она только что вышла в «ЖЗЛе». Понимаете, предыдущие книги Фаликова, вышедшие там (в частности, жизнеописание Евтушенко или книга о Борисе Рыжем), мне казались слабее. При том, что это выдающиеся книги. А вот книга «Майор и муза», книга о Слуцком, мне представляется чрезвычайно значительной. Могу сказать почему.

Во-первых, потому что Фаликов берется за практически не решаемую задачу: вернуть Слуцкого в сегодняшний контекст, в сегодняшний обиход, объяснить современному читателю, зачем ему Слуцкий. Я бы даже сказал, ребята, что эта позиция довольно безнадежная. Потому что задача довольно безнадежная. Потому что сегодня, наверное, большинству Слуцкий не нужен. Появление Слуцкого в мейнстриме заставляет многих задуматься: «А что такое они сами?» Но все равно Слуцкого возвращать надо. Вот когда-то журнал «Согласие» (Михальский, по-моему, тогда его возглавлял) пошел на беспрецедентный шаг: он напечатал чеховскую «Дуэль» в общем потоке толстожурнальной прозы. И сразу стало понятно, чего стоит вся современная проза. Эксперимент рискованный, но сильный. Соседствовать с «Дуэлью» согласились тогда, я помню, немногие. Но были желающие. Так и здесь: Слуцкий, возвращенный в современный, живой читательский контекст – это убийственное дело, убийственная штука. Но вместе с тем очень многое становится ясным, и поэт правильно прочитан, с позиций дня сегодняшнего. В конце концов, для читателя 1956 год<а> Слуцкий был большим шоком. О том, что люди незаконно сидели, знали более или менее все

Второе, чем эта книга замечательна – ее свободное построение. Понимаете, почему я пять лет писал Маяковского для «ЖЗЛа»? Потому что сначала я его написал, условно говоря – кавычки держу в руках – «правильно», то есть последовательно. А потом переписал «неправильно». То есть с нуля абсолютно, переписал книгу, чтобы она была такой, как есть – не хронологически выстроенной, во многих отношениях хаотичной. Многие потом писали: «Какая невыстроенная книга!» Ребята, она так выстроена, иначе она не стреляет. Она так построена, эта пушка построена вот так.

Не проблема написать правильное жизнеописание – их много. А вот жизнеописание Слуцкого, которое заканчивается в середине книги, а дальше начинаются вроде бы не относящиеся к тексту маргиналии – портреты других поэтов, переписка с ними, куски личной биографии. Она выстроена талантливее и ярче, чем другие произведения Фаликова. Фаликов как поэт, Фаликов как современник сам вырастает на три головы, когда он вот так пишет о Слуцком.

Слуцкий же тоже во многих отношениях «неправильный» поэт. Он говорил: «Я хотел бы быть гармоничнее. Если бы я сейчас опять начал писать – говорил он, – я писал бы, наверное, как Самойлов». Самойлов гораздо более гармоничное явление, но для многих Слуцкий выше. Я буду сейчас, кстати, читать большую лекцию о Слуцком и о Самойлове, ко Дню Победы буду читать ее, говоря о двух военных голосах поколения. Это сложные и странные люди. Я помню, как Самойлову прилетало страшно за антипатриотизм его «Маркитанта», как Юрий Кузнецов, сам не ветеран, написал против Самойлова-ветерана страшное стихотворение про маркитанта, разоблачающее его как недостаточного патриота. Было это все уже в русской истории. Но при этом нельзя забывать и о том, что гармоничность Самойлова тоже внутренне разломана, она тоже куплена страшной ценой.

Мне показалась очень интересной глава о Межирове, страшная довольно глава. Но вообще, конечно, я Илью Фаликова горячо поздравляю, выдающуюся книгу он написал. И главное, что Слуцкий может после этого вернуться в такой активный читательский обиход.

Дмитрий Быков на Эхе Москвы, в его программе «Один», 28 февраля, время выхода в эфир 23.05.