Леонид Гайдай — раньше, сейчас и навсегда.

Долгое время фильмы Леонида Гайдая существовали как бы без режиссера. Эльдар Рязанов — его главный соперник — вел «Кинопанораму», выпускал книги и потому плотно ассоциировался в зрительском сознании со своими фильмами. Гайдай же не воплощался в конкретный образ, мало кто знал, как он выглядит, как звучит его голос. Он словно растворился в своих героях или, точнее, как положено автору по заветам Флобера, был словно Господь Бог — везде и нигде одновременно.

Теперь, когда советское кино кануло в Лету и все меньше людей помнит о нем, а молодое поколение уже не знает тех шуточек, словечек и фраз из фильмов Гайдая, которые знали все мы и каковые служили одной из основ советского фольклора — анекдоты про Вицина, Никулина и Моргунова, — пришло время обратиться к одному из самых успешных режиссеров СССР.

Книга Евгения Новицкого — ценный вклад в сохранение памяти о Леониде Гайдае. Парадоксальным образом создатель культовых фильмов был фигурой непубличной, закрытой, и потому информацию о нем приходится собирать буквально по крупицам. Так что перед автором стояла непростая задача.

Новицкий пишет смело и с задором, не боясь спорных высказываний. Он так характеризует своего героя: «Без преувеличения, самый гениальный комедиограф в истории кино». Причем Гайдай не просто «не уступает своему кумиру Чаплину», а, по мнению автора, превосходит его, поскольку фильмы его не устарели. С последним можно поспорить: сегодня, смотря их, ловишь себя на мысли, что те или иные шутки не смешны, сцены — тривиальны, а тот или иной эпизод нуждается в объяснении нынешнему зрителю. Впрочем, я поставил своей 11-летней дочери «Бриллиантовую руку» — она смотрела ее с восторгом, беспрерывно хохоча и не требуя от меня пояснений.

Талант (и труд) режиссера — специфический. Он стоит, так сказать, во втором ряду — по сравнению с писателем, художником, композитором, ибо они творцы сами по себе, а режиссер, так же как актер, музыкант, певец, дирижер, исполняет чужие замыслы, да еще и опирается в своей работе на множество людей, каждый из которых вносит свой вклад в фильм — начиная со сценаристов, артистов, операторов, композиторов и кончая гримерами и звукорежиссерами. Он по большому счету лишь организатор большого и сложного творческого процесса. Недаром такие легендарные картины Голливуда, как «Унесенные ветром» или «Волшебник страны Оз», существуют сами по себе, вне привязки к режиссерам, их снимавшим и сменявшим один другого. Все это ни в коем случае не умаляет его заслуг и дарования, но показывает специфику профессии.

Режиссеры, особенно популярные, — люди, как правило, «обычные». Достаточно сравнить Уолта Диснея или даже Чарли Чаплина с Василием Шукшиным, который прежде всего был писателем. У них не имелось никакой сверхидеи, ни пророческих устремлений, ни мыслей «за народ», ни хотя бы, как у Федерико Феллини, детских фобий и третьих-четвертых смыслов. Леонид Гайдай, каким он предстает со страниц книги, был просто мастером своего дела, ни о чем больше не думающим, не претендовавшим на роль идеолога, не державшим фигу в кармане, не метившим в вожди.

Расцвет таланта Гайдая пришелся на время раннего Брежнева. Фильмы режиссера отвечали господствующему запросу на сытость и стабильность. Хотелось просто смеяться и развлекаться. Поэтому нет смысла искать у Гайдая политический контекст. Он был обычным советским человеком, работал в той обстановке, в которой жил, и не пытался ее изменить. Ему была чужда идея «фиги в кармане», которая просматривалась у Рязанова, пусть и тщательно замаскированная. Поэтому странно выглядят развиваемые биографом темы «Гайдай и Сталин» или «Гайдай-диссидент» — отрывок из сатирического романа Новицкого «МЕFИСТОFЕЛЬ FOREVER». Зато тема «Гайдай и религия» разбирается хотя и пространно, но неполно: режиссер явно злоупотреблял критикой православия, он вставлял антирелигиозные мотивы даже там и тогда, когда можно было без этого обойтись. Ведь со свержением Хрущева эпоха гонений на РПЦ завершилась и социального заказа на антихристианскую тематику не выдвигалось.

Гайдай обладал счастливым для режиссера качеством — находить таланты и работать с ними. «Гайдай и Никулин», «Гайдай и Зацепин» — это темы для целых исследований. Недаром одна из глав книги называется «Гайдай и музыка», и в ней рассказывается, как режиссер открыл Александра Зацепина, одного из самых выдающихся композиторов советского кино.

Автор подробно разбирает, как работала тщательно собранная команда Гайдая — сценаристы в первую очередь, какие требования он выдвигал. Новицкий цитирует режиссера: «Текст — прерогатива литературы или радио. А в кино главное — картинка, движение». В его эксцентрических комедиях действие превалирует над словом, и потому ключевая фраза Гайдая: «А будет ли это интересно и понятно бабушке в Йошкар-Оле?»

Увы, Гайдай стал заложником своей работы. Он не смог вовремя остановиться. По-хорошему после «Ивана Васильевича…» ему лучше было бы не снимать фильмов. Но он ничего другого не умел делать и потому продолжал работать, снимая все хуже. На его творческий упадок было больно смотреть. Тот же Эльдар Рязанов в этом смысле оказался куда хитрее: менял жанры в кинематографе, вел передачи. Кстати, Новицкий приводит стенограмму выступления Рязанова на худсовете о фильме Гайдая — любопытная особенность того времени. Интересно было бы прочитать выступления Гайдая, если таковые имеются, о Рязанове.

Хотя биография Леонида Гайдая рассмотрена довольно подробно (вплоть до пересечения с Дональдом Трампом и Миллой Йовович), все же он мало показан в быту, не виден собственно человек, книга больше повествует о режиссере. Загадка личности Гайдая остается.

Язык Новицкого пестрит новомодными терминами: «локация», «кастинг», «саундтрек», «экшен-сцены», «Нуар Ориенталь»… Кинематограф — та отрасль, куда словесный мусор из английского проникает быстрее всего. Книга интересна и тем, что ее автор 1984 года рождения, то есть человек постсоветский, не заставший того времени, когда работал и был популярен Гайдай. И потому его взгляд на своего героя — это взгляд нового поколения. И, как выясняется, этой генерации режиссер по-прежнему интересен, и она с благодарностью берет у него уроки.

Максим Артемьев, «НГ Exlibris»