В 2022 году «Молодой гвардии», старейшему из ныне существующих издательств страны, исполняется 100 лет.

Александр Сенкевич — индолог, доктор филологических наук, писатель (о знакомстве с издательством, годах своей юности, дружбе с Василием Песковым и поездках в Индию):

— Еще в XVIII веке французский философ и писатель Дени Дидро (1713—1784) предупреждал, прозорливо заглянув в будущее: «Люди перестают мыслить, когда перестают читать». В самом деле, в книге воплощается многое. И мудрость поколений, и жизненный опыт писателя, и, конечно же, человеческие эмоции и чувства. Итальянский скрипач и композитор Никколо Паганини (1782—1840) полагал, что творческим людям «надо сильно чувствовать, чтобы другие чувствовали». То есть предлагал им жить и творить на разрыв аорты. Русский литературный критик неистовый Виссарион Белинский (1811—1848) высказался конкретнее и мягче, обратившись к поэтическим образам: «чувство – огонь, мысль – масло».

Со своей стороны скажу, поделившись собственным опытом. Нет большего удовольствия, чем перелистывать в одиночестве страницы любимых, не единожды читанных книг. Особенно, когда находишь на их полях своей же рукой когда-то сделанные карандашом пометки. Ощущение такое, словно встречаешься с самим собой из прошлого. Часто себя прежнего не узнаешь. И всё равно возвращаться к давним, полузабытым мыслям и чувствам полезно для общего психического состояния.

МОСКОВСКОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО НА СУЩЕВСКОЙ УЛИЦЕ

Вот уже много лет, начиная с 1980-х годов, я спорадически сотрудничаю с издательством «Молодая гвардия». В редакцию зарубежной литературы, заведующим которой был Андрей Чигаров, я заходил часто. В ней работали интеллигентные и знающие свое дело люди. В то время я уже защитил кандидатскую диссертацию и работал старшим научным сотрудником в Институте мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР. Изучал художественные направления современной индийской поэзии и прозы на языках хинди и английском. Некоторое время я писал внутренние рецензии на предлагаемые к изданию книги, тематически относящиеся к Южной Азии. Это была страноведческая и художественная литература. Позже, с появлением в редакции поэта Владимира Бурича (1932—1994) началась публикация моих поэтических переводов с языка хинди. Первая книжечкастихотворений известного поэта хинди Рагхувира Сахая (1929—1990) в моем переводе и с моим предисловием вышла в 1983 году в серии «Избранная зарубежная лирика» тиражом 50 000 экземпляров. Рагхувир Сахай представлял индийскую «новую поэзию». На задней обложке этой книжечки были помещены без знаков препинания четыре строки из его стихотворения «Страх перед двусмысленностью речи»:

           Я буду говорить говорить  говорить

           и когда-нибудь

           добьюсь совершенства

           научусь однозначной недвусмысленной речи

Тут надо иметь в виду, что это была чуть ли не первая публикация а СССР авангардистской индийской поэзии. У нас ее тогда считали отголоском творчества американских битников. Таких поэтов, как Грегори Корсо (1930—2001), Аллена Гинзберга (1926—1997), Лоуренса Ферлингетти (1919—2021), Гэри Снайдера (р. 1930), в СССР не особенно привечали. Слишком уж они были в своих высказываниях разбитными ребятами. Ведь недаром же принадлежали к «разбитому поколению».

Слово «битник» пустил в оборот Герберт Юджин Кэн, колумбист-обозреватель газеты «Сан-Франциско хроник». Вот как он объяснил этот неологизм: «Я сочинил слово “битник” в октябре 1957-го, присоединив к слову “beat” русский суффикс “ник” от названия советского спутника-1, запущенного в октябре 1957 год».

1962 год

Я впервые услышал стихи Аллена Гинзберга в его авторском исполнении в большом зале ЦДЛ (Центрального Дома литераторов) в 1965 году. Это была его первая поездка в Москву. Сопровождающей его переводчицей была моя однокурсница Нина Боревская. Она же передарила мне врученную ей Алленом Гинзбергом антологию битнической поэзии «A casebook on the beat», изданную в Нью-Йорке в 1961 году. Эти стихи были для меня настоящим откровением. Ведь поколение, к которому я принадлежу, было также «ударено» собственной послеоктябрьской историей. В том числе и правдой о ГУЛАГе.

Благодаря поэзии «битников» я обнаружил индийских новых поэтов, писавших на языке хинди. В этом открытии мне очень помогла информация из индийской прессы. В ней сообщалось, что Аллен Гинзберг прилетел в Индию, чтобы провести в Джамшедпуре (третьем по численности населения городе на северо-востоке страны) семинар для молодых индийских поэтов.

Через четыре года после книжечки Рагхувира Сахая в издательстве «Молодая гвардия» в серии «Слово о стране» вышел сборник «Бессмертный лотос: Слово об Индии».  На этот раз я был его составителем, автором двух эссе, а также переводчиком стихотворений шести «новых поэтов», пишущих на языке хинди.

Сравнительно недавно оказавшись на пятом этаже дома на Сущевской улице, 19, в приемной генерального директора «Молодой гвардии», я снова неожиданно оказался в прошлом. Передо мной на одной из стен находилась впечатляющая фотогалерея. На ней в ряд, один за другим расположились фотопортреты выдающихся русских писателей, моих современников. Василия Шукшина (1929—1974), Владимира Солоухина (1924—1997), Валентина Распутина (1937—2015), Василия Белова (1932—2012), Василия Пескова (1930—2013)… Почти со всеми, пусть и шапочно, я был знаком. Но с одним из них, Василием Михайловичем Песковым, наше случайное знакомство вскоре переросло в многолетнюю дружбу.

Это событие я отношу к бесценным подаркам судьбы. До сих пор воспоминания об этом человеке греют душу.

НА ДРУЖБЕ МИР ДЕРЖИТСЯ

Можно ли сказать, что Василий Михайлович был воплощенной добродетелью? Нет, конечно. Да и юмор у него был своеобразный. По- мужицки грубый и часто шокирующий. Впрочем, в присутствии женщин он свое сомнительное острословие никогда в ход не пускал. Позволял себе подобные вольности только в мужской компании. При этом Василий Михайлович помимо творческого дара обладал еще и редкой в наше время добродетелью – жить по совести. К тому же к бедам чужих людей относился, как к своим собственным. Это был редкий случай, когда дружишь с человеком, который полностью соответствует требованиям древнекитайского мыслителя Конфуция (ок. 551—479 до н. э.), считавшего, что полезные друзья «это друг прямой, друг искренний, друг много слышавший». Соответственно к друзьям вредным он относил «друга лицемерного, друга неискреннего и друга болтливого».

Из книг, издаваемых «Молодой гвардией» в 1960-е годы, я особенно внимательно следил за серией «ЖЗЛ» и историко-биографическим альманахом «Прометей», первый том которого вышел в 1966 году. Впрочем, покупал и другие книги этого издательства. Читать я научился с пяти лет и кое-что из мною прочитанного в детстве и юности помню до сих пор. Особенно те книги, которыми был ошеломлен.

Среди таких книг времени моего студенчества назову «Шаги по росе» Василия Пескова и сборник американского писателя Джерома Д. Сэлинджера, состоящий из повести «Над пропастью во ржи» и пяти рассказов.

Сказать по правде, я до сих пор окончательно не пойму, почему меня впечатлило чтение этих двух книг, выпущенных в свет в 1964 и 1965 годах издательством «Молодая гвардия». Они меня буквально заворожили, как и творчество американских битников. После прочтения их со мной произошло невероятное. С тех пор и по сей день на меня перестала действовать промывка мозгов в любой ее форме. Даже не важно, от кого она исходит. От родных или чужих людей. И с помощью чего осуществляется: радиовещания, телевидения, газет или обычной беседы. Тогда мне было двадцать три года. Сколько лет с тех пор прошло, а вот не поверите – до сих живу своим умом. То есть не поддаюсь зомбированию.

Удивительно, впрочем, другое. Почему именно эти две книги оказали на меня столь мощное воздействие? Ведь были же среди прочитанного мною и другие сочинения. Более «мятежные» по мыслям и захватывающие по сюжетам.

Спустя пятьдесят лет я, как мне представляется, нашел какое-никакое, но всё-таки вполне убедительное объяснение этому произошедшему чуду. Вне всякого сомнения, моему особому отношению к этим двум книгам способствовали события в родной стране, совпавшие с появлением названных книг на отечественном книжном рынке. Что называется, они появились на божий свет в нужное время и в нужном месте.

Я прежде всего имею в виду такое неординарное событие, как снятие в 1964 году Н. С. Хрущева со всех государственных и партийных постов и последующее вскоре за этой кадровой перестановкой резкое затормаживание процесса демократизации советского общества. Как тогда говорили, началось «закручиванье гаек».

Как я сейчас предполагаю, книги Василия Пескова и Джерома Д. Сэлинджера были восприняты мною как альтернатива тогдашней тошнотворной затхлости общественной атмосферы. Их герои были внутренне свободны и это душевное состояние передавалось читателям.  Появлялась также, пусть и смутная, надежда, что всё в конце концов обустроится, а вместе с ней распирала радость молодости – вся жизнь еще впереди!

Конечно, в сложившейся новой ситуации моим умонастроениям больше всего соответствовала повесть ДжеромаД. Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Ведь насилие над свободным духом, как ни верти, все-таки не способствует оптимистическому взгляду на окружающий мир. Вместе с тем испокон веков люди, привыкшие думать своей головой, всегда находили какой-то выход. Им все-таки удавалось дышать даже в тех случаях, когда, казалось бы, полностью перекрывался кислород.

Рита Яковлевна Райт-Ковалева (1898—1988), переведшая повесть американского писателя с английского языка на русский, писала во вступлении «К читателю»: «Очевидно, Сэлинджер потому стал так близок молодым читателям разных стран, что весь ход истории пробуждает в молодых душах одинаковую ненависть к войне, к угнетению человека человеком, одинаковое желание жить в мире даже с людьми иного общественного устройства, решать вопросы не бомбами и напалмом, а честной договоренностью».

Книга Василия Пескова «Шаги по росе» была своеобразным психотерапевтическим средством. Очерки, в ней помещенные, укрепили во мне любовь к стране, в которой я родился и вырос. Эта книга предлагала спасительную альтернативу – сосредоточиться на всем позитивном, что происходило и происходит вокруг. Вместе с тем она еще укрепляла инстинкт самосохранения. Я до сих пор берегу уже второй в моей библиотеке экземпляр этой книги с дарственной надписью автора: «Саше Сенкевичу, который старше этой книжки уже на тридцать четыре года. С радостью. В. Песков. 24 сентября 98 г».

Для того чтобы духовная жизнь человека поддерживалась в равновесии, необходимы несколько опорных точек. Это моральные заветы, а Василий Песков как писатель щедро делился ими со своими читателями.

Друзья-однофамилтьцы. С Юрием Сенкевичем

Некоторые из этих основных опорных точек я назову. Это благоговение перед чудом жизни, это труд, который доставляет радость, это чувство нравственной ответственности за свои поступки перед другими людьми, что еще называют совестливостью.

Недаром ведь его статьи вырезали из газеты «Комсомольская правда» и хранили как семейные реликвии. Своими статьями он воспитал не одно поколение. И главное: в книге Василия Пескова «Шаги по росе» отсутствовали битнические самоедство и расхристанность. Одна из его книг, «Таежный тупик», также изданная в «Молодой гвардии», была переведена на многие языки, став мировым бестселлером.

С Василием Михайловичем Песковым я познакомился спустя много лет, в самом конце горбачевской перестройки. Случилось это событие в «Доме творчества» писателей «Малеевка» в окрестностях города Руза, в одном из самых экологически чистых и живописных уголков Подмосковья.  В конце XIX века эта усадьба перешла в собственность Вукола Михайловича Лаврова (1852—1912), издателя и редактора журнала «Русская мысль».

Мои дружеские отношения с Василием Михайловичем Песковым возникли еще позднее. Способствовала им поездка в Индию.

У ВРАТ ШАМБАЛЫ

В октябре 1993 года на север-запад этой страны, в долину Куллу отправилась фольклорно-этнографическая экспедиция. Я был ее руководителем.  Она состояла из журналистов Василия Михайловича Пескова (газета «Комсомольская правда»), Юрия Михайловича Лепского (газета «Труд») и Игоря Григорьевича Литвиненко из Хабаровска, а также преподавателей и студентов-индологов Института стран Азии и Африки при МГУ.

В долине Куллу, в деревеньке Наггар с конца 1935 по1947 год постоянно жил русский художник Николай Константинович Рерих с семьей.

У меня осталась в архиве вырезка заметки «Путь к Гималаям» из газеты «Комсомольская правда» от 20 октября 1993 года. Она анонсировала наш вылет в Дели. Вот что в ней сообщалось: «Сегодня в Индию отбывает фольклорно-этнографическая экспедиция, организованная Обществом культурных связей с Индией совместно с Институтом мировой литературы им. А. М. Горького РАН. Задача экспедиции: углубленное знакомство с жизнью дружественной нам страны».

Заметка сопровождалась нашей совместной с Василием Михайловичем Песковым фотографией. Финансовую сторону экспедиции поддержал банк «Столичный», а если говорить конкретно о людях – его вице-президент Петр Давидович Дрикер. К тому же по договоренности с Валентиной Владимировной Терешковой, в то время возглавлявшей Российское агентство международного сотрудничества и развития», нас бесплатно на несколько дней поселили в гостинице Российского центра в Дели и также на льготных условиях предоставили на две недели автобус с дипломатическим номером.

Долина Куллу – заповедник старины, целостный историко-культурный и этнографический регион. Относительная труднодоступность долины, ее изолированность от сопредельных районов – все это позволило сохранить архаические черты в бытовой культуре проживающих здесь людей. Долина Куллу расположена в верхнем течении реки Биас, в предгорье Гималаях, в штате Химачал-Прадеш. Ее населяет народ куллу, говорящий на диалекте западного пахари – куллухи. Традиционное занятие народа куллу – пашенное земледелие, здесь возделывают кукурузу, пшеницу, имбирь, рис, бобовые и горчицу. Славится долина и своими яблоневыми садами. Распространено здесь также бортничество, собирание лесных плодов и горных целебных трав. А из ремесел самые традиционные – производство тканных шерстяных покрывал, безворсовых ковров (памда), шалей и круглых шапочек.

Общее представление о долине будет неполным, если не сказать о традиционных жилищах ее обитателей – двух- или трехэтажных домах из камня и дерева с двух- или четырехскатными крышами, покрытыми сланцевыми плитками. Дома с двухъярусными крышами напоминают пагоды.

Что же касается одежды, то мужчины долины носят серые или коричневые туникообразные рубахи, подпоясанные кушаком, а женщины надевают длинные, ниже колен, клетчатые многоцветные покрывала, закрепляя их на плечах красивыми заколками. Излюбленным головным убором для тех и других является круглая шерстяная шапочка красного или черного цвета.

Непонятно, почему, если брать обычные житейские оценки, Николай Константинович Рерих сделал долину Куллу местом своего постоянного пребывания.  Климат здесь необычайно суровый.   Многие ее обитатели страдают из-за плохой воды базедовой и почечной болезнями.  Совершенно ясно, что в своем выборе места поселения Н.К. Рерих исходил из каких-то высших соображений. Его сын Святослав Николаевич, например, считал долину «местом исключительной живописности». В книгах, посвященных долине Куллу и стоящих внимания, упоминаются другие, более серьезные соображения, повлиявшие на решение Н. К. Рериха приобрести у раджи из городка Манди имение «Hall Estate». Оно состояло из главного усадебного дома, построенного английским землевладельцем Генри Ренником в 1880 году, хозяйственных построек и большого земельного участка с фруктовыми деревьями. От главного усадебного дома вверх по горному склону разместился Институт Гималайских Исследований, основанный Рерихами после завершения Центрально-Азиатской экспедиции в 1928 году.

С пандитом Раджешваром Паллом, постоянным спутником в путешествиях по пещерам и дебрям Индостана

Начало истории долины теряется в глубине веков. Ее также называют «долиной богов» из-за множества индусских и буддийских храмов. В середине II тысячелетия до н.э. сюда через Пенджаб пришли арии, которые принесли с собой индоарийскую культуру и ассимилировали проживавшие здесь народности.  По местному поверью долина соединяет мир живых и мертвых. В VII веке здесь преобладали буддийские монастыри. В раннем средневековье значительная часть долины Куллу находилась под протекторатом Тибета. С начала VI века долина становится вотчиной раджпутских князей. Разгадка многого того, что уходит корнями в глубокую древность, – в поверьях и легендах долины, в культе ее главной богини Хидимбы, в архаичных культах местных богов, таких как Джамлу или Гефан Ла, обитающих по убеждению местных жителей на вершинах Гималаев, в почитании обожествленной природы, в поклонении духам камней, источников, деревьев, трав и рек.

Н. К. Рерих, полагаю, избрал долину Куллу как перекрестье древних культур, как врата в мифическую Шамбалу. У основоположницы теософии Елены Петровны Блаватской в Шамбале пребывают великие учителя – махатмы. Именно они направляют к совершенству эволюцию человечества. Н.К. Рерих и особенно его жена Елена Ивановна были поклонниками этой выдающейся женщины.

Хотя практическое значение идей Блаватской для России оказалось близким к нулю, все-таки они затронули сознание выдающихся деятелей мировой культуры. Религиозные гипотезы Блаватской укрепляли креативный дух Уильяма Батлера Йетса, Джорджа Уильяма Рассела – выдающихся представителей ирландского литературного Возрождения. Оккультный пафос ее сочинений воздействовал на американских и английских писателей: Джека Лондона, Дейвида Герберта Лоуренса, Томаса Стернза Элиота, Герберта Уэллса, Артура Конан Дойла.

Трудно найти хотя бы одного поэта из Серебряного века, не испытавшего на себе магии ее личности, не задетого ее дерзкими предположениями о происхождении человека и его скрытых духовных возможностях. Константин Бальмонт смотрел на нее как на мистический дух музы Каллиопы (др. греч. – «красноречивая»), покровительницы певцов и спутницы царей). Книги Блаватской высоко ценили Василий Кандинский и ряд других крупных русских художников. Большой интерес к ее работам испытал один из основоположников абстрактного искусства голландский художник Пит Мондриан. Ее мистическими идеями увлекались Пауль Клее и Поль Гоген. А из наших современников – Михаил Шемякин. Ее теософские доктрины совершили переворот в сознании таких великих композиторов, как Густав Малер, Ян Сибелиус, Александр Скрябин.

Короче говоря, читая Блаватскую, не будешь изнемогать от скуки. Умела она все-таки приковать внимание неординарных людей к своей личности. Среди них оказалась и семья Н. К. Рериха.

УМ И ЗДОРОВЬЕ ДОРОЖЕ ВСЕГО

Чтобы вернуться из заоблачных высот на грешную землю, обращусь к документу, обнаруженному журналистом и писателем Олегом Шишкиным в Архиве внешней политики России. Приведу отрывок из письма в МИД СССР домашнего врача Рерихов в Наггаре Антона Федоровича Яловенко (1884 – 1954): «Одно я знаю, что Н. К. Рерих был верующим человеком и что-то искал в этой области. Но чтобы он был противник современной идеологии своей Родины, я никогда от него не слышал. Знаю одно, что его белая эмиграция считала если не коммунистом, то во всяком случае сочувствующим идеологии на Родине. Что касается госпожи Рерих, то я должен сказать, что она больной человек. Она больна нервной болезнью, которая называется эпилептическая аура. Лица, страдающие этой болезнью, часто слышат какой-то невидимый голос и видят какие-то предметы. Зная его глубокую привязанность, вернее, любовь к своей жене и благодаря его мягкосердию, он часто подпадал под ее влияние и даже иногда верил в ее сверхъестественные способности. Я часто говорил ему о болезни Елены Ивановны, но он как-то холодно относился к моим познаниям в этой области. Но когда я дал ему книгу, то он попросил сделать выписки, в то же время просил не говорить об этой болезни Е. И.».

С Михаилом Задорновым

Антон Федорович Яловенко был всецело предан рериховской семье. Полюбил он и Наггар: «Я исколесил почти все горы Гималаев, но красивейшего места не нашел. Правда, вид из Дарджилинга на Киченжунгу потрясающий, но растительность кулинскую не превзойти».

Могила А. Ф. Яковенко находится на склоне горы рядом с домом Рерихов в Наггаре.

Еще одним человеком, с которым познакомились участники экспедиции, была Урсула Айхштадт (1927—2004), куратор музея Рерихов в Наггаре. Спустя два с половиной года в «Комсомольской правде» от 14 июня 1996 года об этой женщине вышла статья «Русские едва не убили ее. Теперь она бережет их сокровища». Ее автором был не Василий Песков, а Игорь Панков, редактор службы информации.

В самом деле, те крутые виражи, которые устраивала судьба дочке прокурора из Кенигсберга, не всякий бы вынес. Она не только выжила, но и прокляла свою нацистскую юность. Как точно написал Игорь Панков, «из воинствующей амазонки Урсула стала миссионеркой». Англия дала ей медицинское образование. ООН – работу санинструктором Красного Креста. Где она только ни врачевала беженцев и местных жителей. Сначала в Европе – Финляндии, Германии, Франции, а затем и в Азии – Тибете, Пакистане и, наконец, Индии. Здесь-то ее перемещения по свету закончились. А причиной наступившей оседлой жизни, как это часто бывает, стал случай. И хотя она сама никогда не подвергала сомнению божественную природу этого случая, однако событие, изменившее ее жизнь, было самое что ни на есть заурядное. Она принимала роды у женщины из деревушки в небольшом штате Нагаленд на востоке Индии. В этом штате скопилось много чего из того доисторического времени, когда человек пожирал себе подобных в прямом смысле этого слова. Женщина эта накануне родов испытала шок. Ее мужа, вождя племени, загрыз тигр, но их сын уцелел. Родив еще одного мальчика, женщина умерла. Урсула усыновила этих двух детей, посвятив им всю свою оставшуюся жизнь. В Швейцарии они получили хорошее образование. Старший вернулся в Индию и стал вождем племени. Младший остался в Швейцарии и, как написал Игорь Панков, «производит препараты из лекарственных трав для своей далекой родины».

От себя добавлю, что после 1993 года я неоднократно навещал госпожу Урсулу в Наггаре. Наши многочасовые беседы, да не осудит меня читатель, проходили под русскую водочку и доставляли нам обоим удовольствие.       

 МОМЕНТ ИСТИНЫ

Почти в каждом веке человеческой истории случаются периоды помрачения рассудка. Не является исключением и наше время: век закончившийся двадцатый и начавшийся двадцать первый. Еще недавно трудно было предположить, что значение понятия «порядочность» приобретет в сегодняшней повседневности не свойственный ему негативный смысл. Оно станет чуть ли не синонимом понятия «придурковатость». А бывает, что и того хуже – «чокнутость».       

Оказавшись в долине Куллу, участники экспедиции разбились по интересам на несколько групп. Студенты упражнялись в языке хинди, разговаривая с местными жителями. Их преподаватели вместе со мной часами сидели за книгами в доме Рерихов. Домашняя библиотека Н. К. Рериха, его жены и их сыновей Юрия и Святослава составляла несколько тысяч книг на разных языках. Авторами многих из них были русские изгнанники, оказавшиеся в разных концах света.

Юрий Лепский и Игорь Литвиненко искали экзотические сюжеты для своих очерков и с помощью фотокамеры их запечатлевали.

Василий Михайлович Песков принялся за работу буквально на следующий день, как только ступил на индийскую землю. Пока мы находились в Дели, с раннего утра он исчезал невесть куда из гостиницы Российского культурного центра. Появлялся на мотоцикле сопровождавший его индиец и забирал Василия Михайловича. Возвращались они глубокой ночью. Его появившиеся позднее в «Комсомольской правде» статьи были познавательны, точны в деталях и увлекательны по содержанию. К тому же в них отсутствовали ошибки, которые обычно допускают люди, малознакомые с индийскими реалиями.

В долине Куллу он продолжал углубляться в повседневную жизнь индийцев. В первый же день пребывания в долине Василий Михайлович отправился на крестьянскую ярмарку. Я предложил ему свои услуги переводчика, но он отказался, сказав, что у него с крестьянами язык общий. Я наблюдал, как мой друг с помощью жестов активно общался с обступившими его людьми. Более того, окружившие Василия Михайловича крестьяне, тут же выставили сторожей у стоявшего на земле кофра с его фотоаппаратурой.

Один случай, произошедший в горах с нашим автобусом, окончательно убедил меня, что порядочность, присущая Василию Михайловичу Пескову, не показная, а естественная.

В один из дней пребывания нашей экспедиции в долине Куллу, мы решили отправиться в сторону перевала Рохтанг (3978 м.), за которым начиналась долина Спити и Малый Тибет. Дороганаверх с каждым километром становилась все более заснеженной и ехать дальше становилось опасно. Не доехав километров десять до Рохтанга, наш автобус развернулся и поехал в сторону долины Куллу. И вдруг на полпути заглох мотор. Все попытки водителя его починить оказались безуспешны.  Необходимо было эвакуировать из автобуса людей. Сделать это оказалось легко. С перевала возвращалось много грузовиков с людьми в военной форме. Уже водитель первого появившегося на дороге грузовика, увидев наше бедственное положение, остановился. Офицер, сидевший в кузове с солдатами, предложил свою помощь и половина участников экспедиции уехала в долину Куллу, где неподалеку от Наггара находились казармы. Вторую половину забрал подъехавший второй грузовик с солдатами. Со мной остались, кроме водителя, два участника экспедиции: Василий Михайлович Песков и студент Слава Верков. Остались, несмотря на все мои требования, чтобы они уехали со всеми,

Наутро водитель пошел в деревню, которая расположилась на горе, нависшей над нами, и привел с собой механика с инструментами. Через минут сорок мы поехали в сторону долины Куллу.

P.S.

23 августа 2013 г. Воронежскому государственному природному биосферному заповеднику было присвоено имя Василия Михайловича Пескова. На территории заповедника был открыт музей В. М. Пескова.  На центральной усадьбе заповедника в конце 2020 года установлен бронзовый монумент журналисту.