Валентин Курбатов о книге Ольги Ковалик «Галина Уланова» в газете «Завтра»
Апостроф
Ольга КОВАЛИК. Галина Уланова. М.: Молодая гвардия, 2015. — 560 с. — (Жизнь замечательных людей: сер.биогр.; вып.1504)
Ольга Ковалик заканчивает свою «ЖЗЛовскую» книгу о Галине Сергеевне Улановой внешне странными словами: «Что сказала бы Уланова, доведись ей прочесть эту книгу? Возможно, «Помните обо мне, но забудьте мою судьбу».
Где она, эта таинственная граница между «помнить» и «забыть»? Помнить Жизель и Джульетту, Марию из «Бахчисарайского фонтана» и Одетту-Одиллию — и забыть аккуратную слушательницу курса марксистко-ленинской эстетики, «ворошиловского стрелка», четырежды лауреата Сталинской премии, которую Сталин приглашает посмотреть вместе «Волгу-Волгу», а она ощущает только смятение от того, что рядом с вождём…
Николай Бенуа не зря звал её «Рафаэлем с душой Микеланджело». Там были нежность и мятеж, светлые влюблённости и страшные разрывы, «любовь втроём» и нестерпимые письма, которые не вправе читать чужой человек. Там сплетни и интриги (театральное закулисье!), там живое и больное время, и для одних балет — это «подвыпившие терпсихоры и мельпомены, эвтерпы и полигимнии на коленях партийных бонз в залах Третьяковки», а для других — дружества с Эйзенштейном, Пастернаком, Алексеем Толстым, Образцовым и Соллертинским. Там попытки двадцатых-тридцатых годов слепить на балетной сцене «статую красноармейца из взбитых сливок» и станцевать партийные постановления, там «рожки да ножки классической хореографии» и спектакли «не с ноги», «в пол-ноги», но там и «кисть ноги», и «воспитанная ступня», и улановский девиз «Жить как все, работать лучше всех», и её несколько неуклюжая, но ответственная формула: «Балет — большая профессия, а не так себе просто». Всё это терпеливо и последовательно подтверждается книгой и этой самой «судьбой, которую хорошо бы забыть».
Уланова (кажется, это порой смущает и мучает автора книги) — дитя большевистского и советского мира, который сегодня выкрашен одною чёрной краской ГУЛАГов, уничтожения священства, раскулачивания и расказачивания, преследования лучших художников, безумия цензуры и общей лжи. Но пройдёт по России в День Победы «бессмертный полк» простых и прекрасных лиц, которые загородили мир от общей смерти, и что-то в нашем сознании не сойдётся с историософией «демократической тирании». Но выйдет на сцену Большого Галина Уланова, и зоркий человек по тому, как она танцует сегодня «Жизель», увидит, что балерина уже знает о самоубийстве жены Сталина Аллилуевой, и это придаст танцу единственность и человеческую глубину. Из всеобщей лжи не вырастает редкий цветок любви и правды!
Уланова — это единственное явление, книга — попытка определить эту единственность. Автору книги выпало счастье беседовать с Улановой, и это обостряет наше зрение и умножает доверие. Кроме того, Ковалик умно и точно включает в книгу десятки страниц размышлений, статей, воспоминаний самой Галины Сергеевны. Этот двойной взгляд — снаружи и изнутри — создаёт дорогое впечатление полноты и стереоскопичности зрения, словно мы сезон за сезоном в остро меняющемся времени видим каждый спектакль одновременно со сцены и из зала. И это хоть немного приближает нас к пониманию тайны великого дара балерины, заставлявшей Александра Вертинского с печалью сетовать, что даже кинематограф не сможет «передать это Евангелие грядущим векам» (а певец и поэт знал значение слова «Евангелие» и понимал, что говорит).
И тут оправдаешь и горькие, и трудные страницы о неудачных браках, об ужасе любви и бездетности, потому что увидишь, что всё неисчерпаемое многообразие оттенков каждой роли актрисы давалось не одной техникой и высокой школой, но и живой болью единичной жизни. Да, такой Джульетты и Марии уже не будет. Не оттого, что Семёнова или Дудинская хуже или менее техничны, а оттого, что за ними нет улановского детского озера Щир, нет стеснительности и замкнутости юности, нет разбитого сердца, одиночества, тяжести жизни в эвакуации, опыта потерь и поражений.
И лучше поймёшь смятенную нехватку слов и волнение тех, кто видел её спектакли и говорил, что и иронический Гейне плакал бы слезами счастья, и Станиславский не уставал бы восклицать «Верю!». И я, грешный, нет-нет останавливался при чтении на минуту, чтобы вздохнуть свободнее, и понимал автора книги, когда она пишет, что «в пору культурной безучастности и нигилистического хладнокровия» мы уже не способны понять настоящее величие и вот, оказывается, можем даже ошикать Уланову, получавшую в 1995-м году «Золотую маску» так, что она, не договорив, уйдет со сцены…
Все мы сегодня, вчерашние советские люди, как она, оказываемся явлением «из ряда вон уходящим» и хотим, как она, «уйти из жизни на ногах, уйти достойно и чтобы всё было чисто». Она ушла именно так.
Крещёная в Покровской церкви в питерской Коломне в день блаженной Ксении Петербургской, четырежды лауреат Сталинской премии, дважды Герой социалистического труда, танцевавшая перед вождями, королями и президентами, советская и русская, она одна может быть оправданием нашей трудной истории перед Богом и миром.
Когда перевезли в Россию прах Шаляпина в 1984-м году, её смутило, что его отпели «под пластинку». Тогда ещё было четыре года до тысячелетия Крещения Руси и что-то можно было понять, но то, что её саму, уже в 1998 году, отпевали тоже под фонограмму, — понять труднее. Ну, значит, мы ещё не вовсе дома, а только на дороге домой. И спасибо любящей и драматической книге Ольги Ковалик — мы будем помнить Галину Сергеевну, но не забудем и её судьбу.
