Валерий Попов: «Гении замечательно готовились к вечности»
Автор серии «ЖЗЛ» Валерий Попов рассказывает о своей новой книге – биографии Зощенко.
– Почему, выпустив в серии «ЖЗЛ» книгу о Довлатове, а еще раньше — о Лихачеве, вы взялись за Зощенко?
– Во всех трех случаях главный мой интерес — исследовать, откуда берутся гении, какое переплетение судьбы и истории их порождает. Эпоха Зощенко была потрясающей. Самой плодотворной для литературы (сколько появилось ярких имен!) и самой опасной. В конце 1920-х годов выходило 250 сатирических журналов — и все раскупались: «Смехач», «Бузотер», «Дуболом», «Бегемот», «Крокодил»… Отменилась старая, традиционная мораль. Вольнее можно было писать. Перед тем как посадить и расстрелять, дали писателям волю, и они потрясающе разгулялись. И оставили блистательные мифы о себе.
Что в гениях восхищает? Что они замечательно подготовились к вечности. Довлатов — вроде бы пьяница, горемыка, Зощенко — казалось бы, равнодушный и меланхоличный. Но сколько они «подготовили» материалов для исследователей! Огромное количество современников написали о Зощенко, есть его записи и дневники, сохранилась его переписка с поклонницами. Я взялся за этих писателей потому, что надо восстановить их культ, прославить их и в теперешнем поколении. Как-то принято смаковать провалы, поражения, страдания Зощенко. А он был боец! На встрече с английскими студентами в 1954 году он обругал партийных вождей, заявил, что не согласен с ними. Это потрясающий эпизод в его биографии. И Жданов, который якобы Зощенко растоптал, знаменит теперь гораздо меньше, чем «побежденный» им Зощенко. На самом деле Зощенко — победитель.
Лихачев писал, что все гении появились на сломе эпох. Пушкин перешел от романтизма к реализму. Зощенко возник на переходе от капитализма к социализму. Довлатов — на переходе от социализма к капитализму. Многие переживают эти сломы, но только один наиболее ярко рисует этот переход. И теперь эти люди — слава России.
– Но Зощенко умер в нищете и опале. Ему было отказано в пенсии. Даже похоронить его на Литераторских мостках, где могилы выдающихся писателей, ленинградские власти не разрешили, и некролог в газете «Ленинградская правда» был крохотным, скромным, похожим на объявление.
– Почему я решил написать о нем книгу? Ненавижу, когда смакуют худшее: мол, загубили, затравили… На самом деле он прожил замечательную, красивую жизнь. Красавец, щеголь, одно время даже богач! Замечательные поклонницы помогали и даже спасали его. Его любили, обожали, узнавали. Даже остановку автобуса «Улица зодчего Росси» кондуктора объявляли: «Улица Зощенко Росси».
А умирать всегда грустно… Хотя именно перед смертью ему дали повышенную пенсию. И именно оформляя ее, он переутомился и тяжело заболел. Чисто зощенковская трагикомическая ситуация, как он писал — «неперка за семь гривен».
– В автобиографии Зощенко писал, что родился в Полтаве в 1895 году. А ведь на самом деле — в Петербурге в 1894-м.
– Это писательская воля, она выбирает версию, которая ему в данный момент подходит. Может быть, ему это было нужно для какого-то рассказа. Может, насчет пенсии волновался. Сходство с Гоголем, тоже родившимся в Полтавской губернии, очень его занимало, он всячески обыгрывал их сходство. Все гении — мастера имиджа…
– Что новое, неожиданное открылось вам в ходе работы?
– Я очень благодарен коллекционеру Александру Александровичу Бессмертному, он всю жизнь собирает материалы про Зощенко, дал мне старые газеты и журналы, и я нырнул в то время, посмотрел, как там жили. Интереснейшие параллели с современностью! Писали, что хорошо идут маленькие книжицы, малограмотные поселяне покупали их за две копейки – читали, наслаждались. Зощенко с гирляндой своих тоненьких книжек удачно «вписался в маркетинг». Роскошные тома в золоте были тогда не ко времени. Интересно было узнавать подробности про Первый съезд советских писателей в 1934 году, про «ленинградское дело», про литературный бомонд того времени (сейчас такого даже близко нет). И про отношения писателей с властью. После съезда лучшим писателям (лучшим с точки зрения властей — но не только) дали дачи, квартиры. Зощенко получил четырехкомнатную квартиру. Денег не жалели. Власть понимала, что литературу надо поддерживать, это картина времени.
Много неожиданного узнал о поездке писателей по Беломорканалу. Сначала писателей собрали в ленинградской гостинице «Европейская». Три дня поили и кормили их, а потом они, веселые и пьяные, сели на пароход и очнулись среди суровых пейзажей Беломорско-Балтийского канала. И все поняли, что с этой «подводной лодки» им не уйти, придется обязательно что-то написать. Зощенко написал о «перековке» крупного международного авантюриста, «фармазонщика». Конечно, компромисс. Квартиры даром не дают! Но в целом компромисс Зощенко с властью не удался. Из роскошной четырехкомнатной квартиры он «скатился» до скромной двухкомнатной. И за это мы еще больше любим его.
– Вы рассказали о семейной жизни Зощенко, о его «офицерских» романах, отношениях с Лидией Чаловой. Интересна глава «Педант и любимец женщин». Но как же жестоко Михаил Михайлович обходился со своей женой!
– Да, он сразу означил полную свою независимость, свободу действий. Все-таки ему был присущ писательский эгоизм. Выбирал женщин по страсти, но в то же время — чаще из-за любви к его литературе. Юная красавица, уже замужняя, студентка Ольга Шепелева полюбила сначала рассказы Зощенко, а потом уже и его самого. Идеальный вариант для писателя!
Лидия Чалова — его муза, женщина-судьба. Она была с сильным характером, редактор Госиздата, и буквально спасла Зощенко в эвакуации в Алма-Ате: он оказался неспособным даже оформить полагающийся ему паек! Женщины спасали Зощенко, делали его счастливым. И, как сказал французский писатель Шодерло де Лакло: «Человек вообще достаточно пожил, если пользовался любовью женщин и уважением мужчин».
– Зощенко писал: «От хорошей жизни писателями не становятся». Он сказал это в шутку или серьезно?
– Чем больше шишек писатель набивает, тем лучше для него. Каждая «шишка» — это сюжет, без них не о чем будет писать. Под хорошей жизнью Зощенко подразумевал серую, спокойную, без риска, «как бы чего не вышло». Писатель сам выбирает себе такие виражи, где больно и страшно. Писательская жизнь остра, но лучше ее ничего нет. Остаются их книги на наших тумбочках, пережившие всё…
– Зачем вы переносите в свою книгу рассказы Зощенко, цитируете их полностью?
– Нет, не полностью — только самые любимые места. Лучшее, что есть в Зощенко, — это его рассказы. Не исключено, что кто-то впервые оценит их именно здесь.
– Будут ли нынешние читатели смеяться над этими рассказами?
– Думаю, что ничего у Зощенко не устарело. Его герой универсален, на все времена. В конце книги я пишу, как взялся за дверную ручку маршрутки, стал дергать, высунулась рожа, и я услышал: «Подергай еще! Я тебе голову сейчас так дерну, быстро на кладбище окажешься». Абсолютный герой Зощенко!
– Правда, что Борис Стругацкий сказал про вас: «Валерий Попов — это Зощенко сегодня»?
– Да, это не байка. У меня есть книжка «Праздник ахинеи», она вышла в начале 1990-х. Стругацкий написал предисловие. В принципе — я не против. Зощенко — мой кумир, еще в студенческие годы он был нашим любимым писателем.
