«…и Маяковский прочитал: “Эта книжечка моя про моря и про маяк”»
В 2017 году старейшему отечественному издательству «Молодая гвардия» исполняется 95 лет. За эти годы изданы два с половиной миллиарда книг, которые оставили заметный след в жизни нескольких поколений не только читателей, но и писателей.
Писателя, журналиста, телеведущего Леонида Млечина с «Молодой гвардией» связывает многое. Речь не только о девяти его книгах, вышедших в серии «ЖЗЛ». В 1926—1928 годах его дедушка, Владимир Млечин, работал в «Молодой гвардии» заместителем главного редактора.
Владимир Михайлович Млечин (1901—1970) родился в Витебске. Был участником Гражданской войны. В 1924 году окончил Московское высшее техническое училище им.
«Что я! Вот мой дедушка — он с Маяковским встречался!» — ответил Леонид Млечин на нашу просьбу написать воспоминания о сотрудничестве с «Молодой гвардией».
Летом 1926 года я начал работать в издательстве «Молодая гвардия». Издательство помешалось тогда в доме № 6 на Новой площади. Редакционный отдел или, как теперь сказали бы, главная редакция, занимал часть второго этажа. На этом же этаже разместились редакции журналов — «Молодая гвардия», «Юный коммунист», «Смена»… Журналы занимали по одной небольшой комнате. В конце коридора расположился финансовый отдел, где всегда можно было видеть молодого, не по летам лысого заведующего, но где весьма редко водились финансы.
Владимир Маяковский нередко заходил в издательство, в частности в журнал «Молодая гвардия», где время от времени публиковались его стихи. Однажды из комнаты редакторов донесся изрядный шум. Два могучих голоса что-то энергично доказывали друг другу. Мне легко было сразу узнать звучный, должно быть, от природы поставленный баритон редактора художественной литературы. Беседа велась в тонах чрезмерно повышенных.
Какой же молодой (и неопытный) администратор потерпит беспорядок в своем учреждении! Я зашел в комнату и увидел картину в общем юмористическую: маленький, но довольно круглый редактор, задрав кверху голову, стоял перед Маяковским, который с высоты своего без малого двухметрового роста смотрел куда-то в потолок и то сердито, то саркастически отводил шаткие аргументы собеседника. Я легкомысленно поспешил вмешаться: по какому, мол, поводу шум?
Маяковский ответил довольно колкой фразой. Редактор, стараясь замять неприятный разговор, поспешил представить меня и объяснить причину спора. Дело сводилось к тому, что поэт дал издательству сборник стихов, который почему-то затерялся… Я перенес прения ко мне в комнату и попросил секретаря заняться поисками рукописи.
На мой вопрос, что он может предположить издательству, Маяковский ответил лаконично:
— Ничего.
И, видя мое недоумение, пояснил: с потрохами продан Госиздату. Там издается полное собрание сочинений, против которого и без того изрядная оппозиция. Так что приходится быть начеку.
— Однако у вас выходят книжки не в одном Госиздате.
— Только отдельные стихотворения. Пожалуйста, берите любое и издавайте книжками — дело полезное.
— «Любое» — не можем. Давайте так: выпустим сборник ваших «молодежных» стихов — против этого Госиздат возражать не сможет. В крайности договоримся через отдел печати ЦК. Но вы напишите что-нибудь специально для нас, в частности, к десятилетию Октября.
Отношения с Маяковским сразу установились простые и, я бы сказал, сердечные. Он поразительно умел находить товарищеский и дружелюбный тон, едва чувствовал искренность и заинтересованность.
И через короткие дни я вновь увидел Маяковского, который сразу зашел ко мне, уселся на край стола и деловито сказал:
— Тезка, дайте денег.
— За что, Владимир Владимирович?
— Не за что, а на что. Еду в Крым, нужны деньги.
— Без договора Лернер не даст.
Лернер заведовал финансовым отделом, о нем уже шла речь. Человек доброжелательный и мягкий, он порой вынужден был казаться суровым и непреклонным: слишком беззаботными по части порядка и непомерно щедрыми на обещания были редакционные работники издательства и журналов. Редакторам нужны были рукописи, и они охотно предлагали писателям: «Приходите во вторник», то есть в платежный день издательства. Далеко не всегда они обеспечивали необходимые для оплаты документы и уже совсем не интересовались, будут ли в очередной вторник реальные деньги.
— Значит, ничего нельзя придумать?
— Есть одна мысль. Если одобрите, постараюсь организовать аванс.
«Молодая гвардия» в те годы совсем почти не работала над книжками для младшего возраста. На это указывали мне в ЦК комсомола, говорил об этом и Сергей Иванович Гусев, который в то время руководил отделом печати ЦК партии.
— Вы едете в Крым. Вот и напишите для нас несколько детских книжек.
— Сразу несколько? А о чем?
— О чем хотите. Пусть будут элементарно познавательные книжки. В Крыму — море, корабли, волны… Да что я буду вам подсказывать.
— В стихах, в прозе?
— Полагаю, лучше в стихах.
— Книжки с иллюстрациями?
— Конечно. Книжки-картинки, большого формата, нарядные…
— А кто будет иллюстрировать?
— Об этом договоримся, когда будет текст.
— Ладно. Попытаюсь…
Прошло месяца два или несколько больше, и я вновь увидел Маяковского. Просто, точно мы вчера расстались, протянул он свою мощную руку, уселся на тот же стол, вынул небольшую записную книжку и прочитал: «Эта книжечка моя про моря и про маяк».
Мы тут же оформили договор.
Владимир Владимирович вновь заговорил о художнике:
— Я хотел бы, чтобы пригласили Родченко.
— Вообще это прерогатива производственников. Попробую, однако, договориться.
Договориться не удалось. Против Родченко в издательстве обозначилась решительная оппозиция. Разгорелись страсти. О возникших затруднениях я в мягкой форме сообщил Маяковскому.
— Кого же им надобно — Шишкина, что ли? Так в моей книжке нет медвежат. Или они хотят Айвазовского? Так он умер… Лучше сам нарисую, если… время найдется.
Но рисунки Владимир Владимирович так и не сделал.
Из воспоминаний Владимира Млечина
