Довлатов представляется мне русским Хемингуэем: оба писателя были рослыми и статными, неравнодушными к женщинам, выпивке и боксу, упорно искали свой путь в литературе. Они сами делали свою судьбу, тщательно работая над созданием имиджа брутального писателя, идущего вперёд наперекор всем невзгодам. Байки о похождениях Довлатова далеко опережали его литературную славу. Современникам запомнился образ небритого здоровяка, шагающего по улицам Ленинграда в домашних тапках и халате с оттопыренными карманами, с фокстерьером Глашей под мышкой. Личная жизнь писателя была бурной и запутанной: бывшая жена Ася рожает от него дочь, когда он уже растит Катю в браке с Леной, а затем он уезжает в Таллин, где у него появляется Тамара – и ещё одна дочка... Трагичный довлатовский финал напоминает моральное банкротство Фицджеральда. Потерпев крушение во всех сферах – семейной, писательской и журналистской, когда рассказывать ему было уже не о чем, Довлатов ушёл разочарованным в своём таланте, с разбившейся мечтой стать востребованным писателем, зарабатывающим на жизнь творчеством. На склоне дней он слился со своим героем-неудачником, искавшим утешения и забвения на дне бутылки. По иронии судьбы, признание, громкая слава и рекордные продажи – всё то, чего Довлатов так долго и тщетно добивался при жизни – пришли к нему вскоре после смерти, а писать в стол, для себя – «всё равно, что живому лечь в гроб». Так оно и случилось... С юных лет Сергей был знатным мистификатором, с его лёгкой руки в народ ушла байка о том, как Довлатова-младенца благословил на писательство сам Андрей Платонов. Выросший в интеллигентной семье режиссёра и актрисы, он присматривался к миру маргиналов и изгоев: будучи домашним мальчиком жизни не узнать – и писателем не стать. При этом его интересовали не герои или подонки, а самые обыкновенные люди. По свидетельствам современников, Довлатов был в центре внимания в любой компании, с ним все становились веселее и красноречивее, но в то же время боялись ляпнуть лишнего: он был требователен к своей «свите» и устраивал разносы даже близким друзьям. Автор книги Валерий Попов был приятелем Сергея Донатовича, они вращались в одних и тех же литературных кругах, начиная творческий путь в легендарную эпоху шестидесятников. Это даёт биографу право подходить к мемуарам и воспоминаниям о Довлатове крайне критично, но и его книгу наследники писателя сочли очерняющей его образ. На мой взгляд, обвинения в адрес Попова несправедливы: подобрав правильную тональность для рассказа о своём герое, он с восхищением пишет о живом человеке со всеми его достоинствами и недостатками, даже об алкоголизме упоминает лишь вскользь. Да, Довлатов мог использовать друзей в корыстных целях и обижать тех, кто протянул ему руку помощи в трудную минуту (ещё одна хемингуэевская черта), – и был очень ранимым, совестливым человеком, переживающим чужие несчастья как свои собственные.

Исследование Валерия Попова получилось живым и интересным, насыщенным подробностями жизни молодых писателей в годы «оттепели», приоткрывающим дверь в творческую мастерскую Довлатова, где он безжалостно перекраивал действительность по своим канонам. Судьба этой книги была по-довлатовски непростой: из-за возражений его наследников, издательство не могло использовать фотографий писателя на обложке и в фирменных вклейках, отличающих серию «ЖЗЛ». Но всё это с лихвой компенсируется содержанием биографии, выдержавшей очередное переиздание в серии «МГ–Next» в 2018 году.

Нет.

Валерий Попов — уважаемый и известный писатель из Петербурга — написал о друге своей молодости, непростом, но, в целом, хорошем человеке Серёже Довлатове. Знаете, каким он парнем был? Из книги выходит, что с юности огромный, как медведь, будущий легендарный писатель Сергей Довлатов крепко пил, лихо менял женщин, служил в конвойных войсках, отчаянно нуждался в деньгах и в итоге эмигрировал из СССР в США по израильской визе, благо происхождение отца позволяло. Далее произошло рождение писателя: по мнению Попова, Довлатов сознательно выстраивал свой писательский и человеческий имидж, поставив цель стать первым писателем русскоязычной эмиграции. До сокрушительной популярности на родине Довлатов не дожил: Попов скрупулёзно воспроизвёл воспоминания о саморазрушении Довлатова в последние годы его жизни. Такая вот получилась явно не долгая и не самая счастливая жизнь, зато Валерий Попов написал книгу, главным героем которой стала эпоха, которую можно назвать довлатовской.

Из явных достоинств книги необходимо выделить самое очевидное: близкое знакомство автора и его героя в первый, советский, период жизни Довлатова. Время Довлатова — это период резкого взлета новой советской литературы, уже не ощущавшей стальных объятий сталинской цензуры. Попов любовно описывает полунищий быт лениградской литературной богемы, которую почти тотально не печатали и вообще как бы не замечали: эпизод с рукописями молодых ленинградских писателей, которые один толстый журнал отдал пионерам на макулатуру, из книги Попова перекочевал в фильм Алексея Германа о Довлатове. Сильная сторона книги — подробный рассказ о писательской стратегии Довлатова и его литературном методе: по словам Попова, Довлатов был всеяден, то есть любой, даже самый мелкий эпизод, случай, становился для Довлатова сюжетом для нового соло на ундервуде. Потрясающая внимательность к деталям, редкое чувство юмора и колоссальная внутренняя незащищенность — вот, согласно Попову, составные части довлатовской ментальности и важнейшие составляющие его прозы.

Негативная сторона книги — оборотная ее положительной стороны: в биографии Серёжи Довлатова очень много Валеры Попова. Наверное, шикарные питерские рестораны и кафе сыграли свою роль в становлении Довлатова, но автор упивается воспоминаниями о кутежах весьма бедных работников неподцензурного андерграунда. Отдельно необходимо сказать о роли алкоголя в жизни Довлатова: он был сильно пьющим человеком по жизни, но любим мы его не за это, правда? Другой великий пьяница русской литературы — Веничка Ерофеев — тоже разобран на цитаты и персонаж не менее культовый, чем Довлатов: в конце концов, а кто не пьет?:) Национальная русская болезнь Высоцкого, Ерофеева или Довлатова не помешала им творить и создавать произведения, которые читаются поколениями поклонников: довлатовские повести входят в корпус русской литературы так же естественно, как и московская проза Трифонова, сибирская Распутина или космополитичная Аксёнова. Поэтому акцентирование алкогольной темы в жизни Довлатова меня покоробило.

Сергей Довлатов ушел из жизни в 49 лет: свои главные книги он написал, по собственному признанию, «не в Америке, а в эмиграции». Мне понравилась теория Валерия Попова, что к моменту своей смерти Довлатов, в определенной мере, исчерпал тему третьей волны русской эмиграции и, как человек очень тонко чувствующий любую фальшь, пытался найти выход из явно тупиковой творческой ситуации, а явное злоупотребление алкоголем приблизило несвоевременную смерть. Книга о Довлатове, на мой взгляд, получилась элигически-печальной, несмотря на частые трагикомические моменты в жизни и в произведениях Довлатова. И я почему-то не удивлен: самые уморительные комики на публике оказываются в жизни людьми рефлексирующими, мучительно одинокими в толпе или в семье, ищущими и не находящими точки опоры… Таким увидел Сергея Довлатова его друг, хороший писатель Валерий Попов. Спасибо ему за эту биографию без единого фото…

Современное прочтение книг зависит зачистую от их идеального оформтения.

очень дорого

Яркость краски обложки сразу позволяет обратить на неё внимание разных возрастов. После долгой зимы приятно взять в руки лёгкий экземпляр весны и продолжить его читать летом.